— Что, по-твоему, будет теперь делать Хиллоран? — спросила Одри. — Предпримет еще одну попытку или подождет до завтра?

Момент был давно упущен — а может, и вообще не наступал. Дикки попытался сосредоточиться.

— Не знаю. Я бы на его месте попробовал снова. Другое дело — насколько это в его характере. Ты знаешь его лучше, чем я.

— Не думаю, что он рискнет. Сегодня у него уже был шанс выступить против меня, но он струсил. С точки зрения психологии, это шаг назад, и ему понадобится время, чтобы вновь решиться. Держу пари, до завтра он затаится и будет только рад возможности еще раз все обдумать — спешить ему некуда.

— А завтра у тебя появится ответ получше?

Одри улыбнулась.

— Утро вечера мудренее, — беззаботно сказала она. — Спокойной ночи, Дикки, я устала.

Однако он задержал ее.

— Обещай мне кое-что.

— Что именно?

— Запри дверь на ночь и никому не открывай — ни под каким видом.

— Разумеется. Я бы в любом случае так поступила. И тебе советую.

Он проводил ее до каюты. Легкий бриз шевелил волосы Одри, серебрившиеся под лунным светом. Она была прекрасна. Проходя под фонарем, Дикки обратил внимание, как безмятежно ее гордое красивое лицо. Всю злость вдруг словно рукой сняло.

Они подошли к двери.

— Спокойной ночи, Дикки, — повторила Одри.

— Спокойной ночи, — ответил он и внезапно добавил странно напряженным голосом: — Я люблю тебя, Одри. Спокойной ночи, дорогая.

И ушел, прежде чем она успела что-то сказать.

VII

VII

Дикки приснилось, что он, сидя на груди Хиллорана, сжимает пальцами его горло и колотит головой о палубу. Треск каждый раз стоял оглушительный. Нехотя проснувшись, Дикки понял, что настоящим источником шума стал стук в дверь, и приоткрыл один глаз. Через иллюминатор в каюту струился утренний свет. Зевая, Дикки скатился с койки, вытащил из-под подушки автоматический пистолет и пошел открывать.