– С вашим домом, – отвечаю я, поднимая обе руки. – У вас я не вижу ни одного креста.

Ванесса пожимает плечами.

– Это показная религиозность, – с оттенком горечи говорит она. – Библейские цитаты на стенах ничего не значат.

– Вы правы. Конечно не значат. Но я провел кое-какие изыскания. Насколько могу судить, вы никогда не были активной прихожанкой. Никогда не жертвовали деньги на церковные нужды. Фактически до смерти Фредерика…

– Убийства, – перебивает меня Ванесса Хоган, нацепив приторную улыбку. – Мой сын не умер. Его убили.

Я пытаюсь изобразить такую же улыбку:

– И теперь, миссис Хоган, мы подходим к самой сути.

– К какой сути? О чем вы?

– Мой лучший друг лишился карьеры профессионального баскетболиста из-за некоего Берта Уэссона, который намеренно нанес ему травму колена. В один прекрасный день я навестил Берта. С тех пор он уже не такой, каким был до этого. На моем пути встречались люди, совершавшие особо мерзостные поступки. Много лет я устраивал «ночные туры». Кто-то из этих людей оставался в живых, кто-то нет, но выжившие утрачивали возможность продолжать свои гадости. Совсем недавно, накануне обнаружения тела Рая Стросса, я позаботился о том, чтобы один мерзкий абьюзер больше никому не смог причинить вреда.

Ванесса Хоган всматривается в мое лицо:

– Мистер Локвуд, ваш телефон при вас?

– Конечно.

– Достаньте его и передайте мне.

Я выполняю ее просьбу. Она смотрит на экран:

– Не возражаете, если я выключу его?

Жестом показываю, что не возражаю. Ванесса Хоган нажимает и удерживает боковую кнопку. Экран гаснет. Она кладет телефон на кофейный столик.

– Мистер Локвуд, что вы пытаетесь мне сказать?

– Вы знаете, – отвечаю я. – Еще на первой встрече мы оба это почувствовали. Это стало понятно из нашего разговора о возмездии.

– Я вам говорила, что возмездие должно быть отдано в руки Господа.

– Но вы так не думали. Вы меня испытывали, проверяли мою реакцию. Я это видел по вашему лицу. Зачем я рассказал про гнусного абьюзера, которого покалечил пару недель назад? Он представлял собой активную угрозу. Теперь не представляет. Вот так просто. Я его нейтрализовал, поскольку закон не сумел бы его остановить.