– Джентльмены, мы не сидели сложа руки, – сообщил Тьюринг. – Мы тщательнейшим образом исследовали снимки. Опираясь на дешифрованный советский дипломатический код, вычленили из слов и букв их математическое содержание и прокачали его через все имеющиеся электронные «бомбе». Привлекли лучших интуитивных дешифровальщиков, обладателей особого таланта, определенного склада ума, позволяющего решать подобного рода задачи без особых усилий. Проанализировали каждую букву, каждую запятую. Испробовали все классические методы взлома кодов. Вновь и вновь сверяли рукописные слова с печатными, содержащимися в книге преподобного Макберни. Даже измерили их с точностью до одной тысячной дюйма, пытаясь найти геометрическое решение задачи. Двое оксфордских профессоров искали скрытый смысл в беспорядочном на вид расположении этих странных крестовидных фигур, которыми разрисованы поля. И пришли к неутешительному выводу: расположение является беспорядочным не только на вид.

Сказав это, Тьюринг умолк.

– Итак? – спросил сэр Колин.

– Нет тут никакого секрета, – вздохнул профессор. – Если и существует книжный код, эти тексты не дают ключа к нему.

Последовала ужасная немая сцена. Наконец Бэзил заговорил:

– Сэр, не так уж важно, чего мне стоило добыть эти страницы. На регбийных матчах доставалось и покрепче. Но ради того чтобы они попали в ваши руки, очень смелый и достойный человек подверг себя огромному риску. Вы очень удивитесь, услышав, кто он, хотя есть основания полагать, что по ту сторону фронта таких людей немало. Будет очень печально, если мы сейчас обесценим его подвиг, признав свое поражение. На мою совесть ляжет черное пятно.

– Я все понимаю, – сказал профессор Тьюринг. – Но и вы должны понять меня. Книжный код неотделим от книги, правильно? Книга, по сути, есть целостная, замкнутая вселенная. И это, как ни крути, самое главное. Сколь бы ни был прост книжный код, он делает свое дело – благодаря книге. Массово отпечатанной на линотипных матрицах, аккуратно сброшюрованной и сшитой, снабженной привлекательной обложкой. Где бы ни был куплен экземпляр – в Манчестере, Париже, Берлине или Катманду, – вы увидите одни и те же слова в одних и тех же строках, на одних и тех же страницах. Но беда в том, что мы имеем дело не с печатной книгой, а с манускриптом, с рукописью. Автору могло мешать что угодно: возраст, пьянство, распутство, провалы в памяти, телесная немочь, запущенный сифилис или гонорея. Судя по тексту, в процессе работы над ним проблемы только усугублялись, так что конец рукописи, возможно, не имеет никакого сходства с оригиналом. Весь наш план строился на том, что хранящийся в Библиотеке Мазарини манускрипт – довольно точная копия того, что создал преподобный Макберни двадцатью годами ранее, и, обнаружив в обоих текстах одинаковые знаки в соответствующих местах, мы разгадаем код. Да, манускрипт, до которого вы добрались, соответствует оригиналу, повторяются даже религиозные каракули на полях. Будь он написан твердой рукой, пусть и с разным количеством знаков в строке и строк на странице, мы бы сумели рассчитать необходимые поправки и вычленить код. Но какое там! Взгляните на эти снимки, капитан, и вы не обнаружите ни малейшего порядка. Почерк то мелкий, то крупный. На одной странице – двести букв, на другой – шестьсот, на третьей – две тысячи триста. Строки наползают друг на друга: нет сомнений, что автор брался за перо, будучи в стельку пьяным. Его проклятая неаккуратность свела на нет все наши усилия. Поверьте, у нас просто не было шансов.