— Девочка моя! — говорит она.

Не помню, что они делают потом. Неженка визжит, наверное. Я прохожу мимо них, не глядя. Иду наверх, в комнату миссис Саксби — в мою, в нашу комнату, вероятно, так ее теперь надо называть, — сажусь на кровать, лицом к окну. Сижу, не поднимая головы, руки на коленях. Смотрю на свои пальцы: грязные. Из ранок на ногах опять течет кровь.

Она входит не сразу, дает мне минутку на раздумье. Входит тихо. Закрывает дверь, поворачивает ключ в замке — очень осторожно, будто думает, что я сплю, и не хочет меня будить. Потом подходит ко мне. Не пытается дотронуться. Однако я знаю, что она дрожит.

— Милая моя девочка, — бормочет она. — А мы уж думали, вы совсем пропали. Думали: утонула она или убили ее...

Голос ее дрожит. Она ждет, что я отвечу, но я ничего не говорю.

— Встаньте, милая, — просит она.

Я встаю. Она снимает с меня платье и корсет. Она не спрашивает, куда девались нижние юбки. Не поднимает крик из-за разодранных туфель и стертых ног — только морщится, снимая чулки. Кладет меня, раздетую, на постель, укрывает одеялом до самого подбородка, потом садится рядом. И принимается за мою прическу — вынимает шпильки, разбирает спутанные пряди. Я не сопротивляюсь, голова моя — как у тряпичной куклы.

— Ну вот и хорошо, — говорит она снова, и я вздрагиваю, потому что голос у нее совсем как у Сью.

Голос как у Сью, зато лицо... Однако в комнате темно, свечу она с собой не принесла. Она садится спиной к окну. Но я чувствую на себе ее взгляд, ее дыхание. Закрываю глаза.

— Мы уж думали, вы потерялись... — снова бормочет она. — А вы вернулись. Милая девочка, я ведь знала, что вы вернетесь!

— У меня никого больше нет, — медленно и устало говорю я. — Никого и ничего. Я думала, что знаю это. Но оказалось, что узнала только теперь. Ничего нет. Ни дома...

— Ваш дом здесь!

— Ни друзей...

— Ваши друзья здесь!

— Меня никто не любит.

Она замирает, потом почти шепчет:

— Дорогая моя, разве вы не знаете? Разве я не повторяла вам сотни раз...

— Зачем вы так говорите? — кричу я ей сквозь слезы. — Зачем? Разве вам мало, что заперли меня здесь? Вы хотите еще любить меня? Зачем вы меня мучите?!

Я пытаюсь встать, но от слез я совсем обессилела и снова падаю на постель. Она молчит. Смотрит. Ждет, когда успокоюсь. Потом отворачивается, вскидывает голову. Мне кажется, хотя я почти не вижу ее лица, что она улыбается.

— Как тихо в доме, — произносит она, — когда детишек нет. Правда? — Снова обращает ко мне лицо. — Я вам не рассказывала, милая, — вполголоса продолжает она, — что однажды я родила своего ребеночка, который умер? Примерно в то время это было, когда к нам зашла та богатая дама, ну, матушка нашей Сью. Она кивает. — Так я говорила. То же самое всякий вам скажет, если спросите. Детки ведь, случается, умирают. Ничего удивительного...