Рун и Надия бежали чуть позади Бернарда, прикрывая его с флангов и образуя таким образом триаду. Не заботясь больше о том, чтобы хранить в тайне то, что им стало известно, они бежали на предельной скорости, мелькая как тени в залах Апостольского дворца. Люди отстали от них. Но это не было их общим делом.
Рун со всех ног бежал по длинному залу, в конце которого находилась дверь, ведущая в спальню Его Святейшества. По обе стороны мелькали стенные панели из благородного дерева. Распятия и мрачные религиозные картины были развешаны по всему залу. Искусство – это богатство, но его бывает недостаточно для того, чтобы сберечь жизнь старого человека. Это могут сделать только они. Рун мысленно повторял молитву друидов.
Дверь в спальню папы была открыта, из нее в темный зал лился свет. Внутри мелькали какие-то тени.
Бернард вбежал в спальню, не остановившись на пороге и не постучав. Рун и Надия вошли в нее вслед за ним. Кровь буквально закипела в них. Они пришли слишком поздно.
Его Святейшество лежал на полу, повернутый на бок. Кровь из раны на его шее текла на белую сутану. Рядом с ним на полу лежала опасная бритва – возможно, даже его собственная. Возле его головы, белой головы старого человека, стояла пара красных папских туфель, которые он до этого поставил под кровать. Его обычно тщательно уложенные волосы сейчас были взъерошены, морщинистое лицо бледно от шока, голубые глаза, излучающие тепло, были закрыты.
Амбросе опустился перед ним на колени. Ладони его мгновенно покрылись кровью. Он старался остановить кровотечение, но безуспешно.
Бернард тоже опустился на колени рядом с Амбросе, Надия перешла в комнату, смежную со спальней, а Рун осматривал спальню, решая, подойдет ли она для того, чтобы производить в ней необходимые медицинские процедуры. Толстые бархатные шторы плотно закрывали окна, простая бронзовая кровать была разрыта и пуста, стул был задвинут под старинный письменный стол, на книжных полках позади него царил порядок.
Рун все понял.
Они стащили его с кровати, на которой он отдыхал, при этом он даже оказал им слабое сопротивление.
Рун закрыл глаза и прислушался к другим чувствам, будоражившим его сознание. В комнате слышались лишь сердцебиения Амбросе и Его Святейшества. Из всех запахов, которыми была наполнена спальня, знакомыми были только запахи Амбросе, папы и других сангвинистов, а также бумаги, пыли и чуть заметный запах ладана. Но все эти запахи забивались одним – запахом крови, вытекающей из раны старого человека.