— Ну как?

— Провал. Еще несколько таких дней, и нам останется только складывать чемоданы. Ты — будто экзамен сдаешь, а она… нет, ты только посмотри на нее! Спит на ходу.

— Она не спит, — сказал Дутр сквозь зубы. — Она боится.

— Что?!

— Она боится!

— Чего?

— Сама у нее спроси.

Она боялась! Одетта убедилась в этом, когда дело дошло до индийского каната. Грета разглядывала его, проверяла натяжение и никак не могла решиться…

— Вперед! — шипела Одетта. — Быстро!

Побледнев под слоем грима, Грета колебалась. Потом, вместо того чтобы задержаться на середине, склонить голову и помахать рукой, она быстро вскарабкалась до самого верха. Когда она исчезла под черным покрывалом, сброшенным Владимиром с колосников, Одетта заметила, что зрители улыбались. Публика попроще смеялась бы в открытую, осыпая их шуточками. Все приходилось начинать сызнова. Но как? Одетта непрестанно думала об этом, пока они с Пьером отрабатывали передачу мыслей. К счастью, он был достаточно ловок и, когда не работал в паре с Гретой, вновь обретал вызывающую и скучающую беспечность, которая так нравилась здешней публике. «К чему я прикасаюсь?» — «К сумочке». — «А что вы видите в ней?» — «Я вижу серебряную пудреницу». Вопросы-ответы чередовались в бешеном темпе. Это было простенько, но производило сильное впечатление, а женщины с интересом разглядывали высокого парня с завязанными глазами и спутанными веревкой руками. Им казалось, что его ведут на казнь.

Слово повлекло за собой идею. Точно. Надо было развить тему казни. Пьер сыграет шпиона. Грета и она — в масках, за длинным столом, освещенным факелом… Пьер осужден… Грета завязывает ему глаза… «Не стоит трудиться, — произносит он. — Я и так знаю все, что вы делаете. Вы берете револьвер…» И так далее. Хорошо. Совершается казнь. Тело кладут в чемодан. А! У него забыли отобрать бумажник! Чемодан открывают, но тела там нет, оно уже в корзине. Хорошо… Дальше — просто. Надо только развить эту тему. Одетта уже принялась совершенствовать проект, продолжая выполнять свой номер. Она привыкла жить и думать на двух независимых уровнях, предчувствовала, что новый спектакль понравится; если надо, она шепнет журналистам, чтобы подогреть их интерес: Аннегрет отдыхает, но возобновит выступления через пару недель.

Представление кончилось. Одетта раскланялась, но когда Владимир собрался еще раз поднять занавес, сказала:

— Не трудись, мы им уже надоели.

Дутр дрожащими пальцами зажег сигарету.

— Ну что? — спросил он. — Погорели?

— Может, и нет. У меня есть идея. Если только эта психопатка захочет помочь нам!