— Тише! — строго сказала Одетта. — Хоть она и держалась молодцом, сейчас ей совсем невмоготу. Так оно и должно быть.

— Она спит?

— Нет.

— Ты ее расспросила?

— Да. Она утверждает, что сестра была очень несчастна.

— Почему?

— Ты еще спрашиваешь?

Грета открыла глаза, посмотрела на Дутра и заплакала. Он отвел Одетту в глубь фургона.

— Мы же не можем вот так, запросто, похоронить Хильду… Не знаю, что полагается делать в таких случаях, но мне кажется, надо сообщить властям, полиции…

Одетта, подняв голову, смотрела, как шевелятся его губы. Казалось, она чего-то ждет.

— Ты хочешь ее оставить тут? — наконец прошептала она. — Хочешь, чтобы жандармы начали расследование?

— Они констатируют самоубийство, вот и все.

— И ты берешься им объяснить, что у нас было две девушки, но одну мы прятали… Странный способ завоевать доверие! А если они отреагируют, как Владимир? Если они заподозрят нас, всех четверых?

— Это смешно!

— Может быть. Но вполне вероятно. Постарайся понять хоть сейчас! Одну из девушек мы скрывали. Этого достаточно, чтобы подозрение пало на нас.

— Предположим. — Нахмурив брови, Дутр принялся грызть ногти.

— А публика? — вновь заговорила Одетта. — Ты подумал о публике? О газетах? Мы же разоримся. Такого нам не простят.

— В любом случае этот номер…

— Это уже мое дело. Мы выкрутимся. А вот если поднимется шум…

— Но не можем же мы просто бросить ее в яму, как собаку!