Ченг, дрожа голосом, стал говорить – так быстро, что Маса половины не понимал, только общий смысл. Это-де тот самый Ма Ся, который спас его в августе от белой контрразведки, товарищ Шуша наверняка помнит. Ма Ся родом из Шанхая, но с детства жил в Японии. Очень просил привести сюда. Хочет быть с нами…
Сбился, умолк. Маса еще раз поклонился, сложив руки перед собой, по-китайски.
Лица повернулись к начальнице – что она скажет?
Выдрессированные, будто мартышки в цирке, подумал Маса. Он по-прежнему следил только за Шушей, прочие, ясно, значения не имели.
Женщина вынула из мундштука папиросу, аккуратно отложила в пепельницу.
Фукия
Тихо, очень тихо (все вытянули шеи, чтобы расслышать), произнесла:
– Товарищ Ченг, я говорила – чужих не приводить?
– Он не чужой, я же объяснил… Он меня спас! Он за Интернационал, он хочет сражаться с нами против белых чертей!
– Кто чужой, а кто нет, решаю я, а приказ есть приказ. Ты знаешь, что бывает за нарушение приказа?
Шуша вынула что-то из маленькой коробочки, положила в рот. Наверное, коричную или мятную пастилку. Китайцы любят.
– Так что бывает за нарушение моего приказа? – повторила она сквозь стиснутые зубы.
Ченг затрясся.
– Выслушай меня, почтенный товарищ Шуша, – сказал Маса. – И ты увидишь, что я не чужой.
Женщина поднесла пустой мундштук к губам, раздался тихий звук, и Ченг схватился за горло, его глаза полезли из орбит. Сидевшие за столом съежились.
Несколько секунд похрипев, Ченг уронил руки. Глаза у него остекленели. Прямой, как палка, он с деревянным стуком бухнулся на пол. Из шеи, сбоку от кадыка, торчала иголка.
А, вот почему мундштук такой длинный, понял Маса. У японских ниндзя тоже есть такое оружие – трубка, чтоб плеваться отравленными шипами. Называется