– Замуж? – усмехнулся Пантелей. – Замуж приличные девки выходят. А эта – женилась…

Аникеев закурил, задумался. Лампочка над столом трижды мигнула. Затем, через паузу, проделал это еще дважды. Аникеев подобрался, приготовился к сюрпризам: смахивает на условный стук…

– А вот и он, легок на помине, – усмехнулся хозяин.

– Кто?

– Да зятек. Несостоявшийся… Сейчас вместе и повечеряете.

Пантелей встал и направился к калитке. Аникеев с напряженным интересом уставился ему вслед. Калитка открылась, и во двор ступил первый плейбой Южноморска, он же – директор и совладелец пресловутой «Амфитриты», господин Кульчицкий собственной сиятельной персоной. Аникеев вскочил на ноги, мучительно соображая, как ему вести себя в создавшейся ситуации. Кульчицкий, увидев детектива, остолбенел; лицо его исказилось аналогичными затруднениями.

– Вы чего? – удивился простодушный хозяин. – Чи не знакомы?

– Выследил, ищейка, – прошипел сквозь зубы Кульчицкий. – Ну, давай, зови своих мусоров…

– Это еще вопрос, кто кого звать будет, – огрызнулся сыщик.

Пантелей, усмешливо улыбаясь, переводил довольный взгляд с одного любителя борща на другого.

2

2

В фойе отеля «Фанагория» толпилось множество откормленных мужчин в возрасте от двадцати двух до пятидесяти четырех, одетых в темные деловые костюмы с однотипными значками на лацканах пиджаков: «Привет! Я – Костя!», «Здорово! Я – Леха!», «Наше вам с кисточкой! Я – Спиридон!»[63] И так далее. Участники Всероссийского слета плейбоев (которых приветствовал протянутый через все фойе транспарант с мудрым изречением Д. Джордана: «Жалок воистину тот, кто ищет себе дешевой жизни»), а также новоиспеченные студенты-заочники Южноморской Академии Научного Плейбоизма обменивались впечатлениями о вводной лекции, прочитанной высоким американским гостем, знаменитым плейбоем Стэнли Дж. Эбботом в конференц-зале отеля. Чуть поодаль сверкало самоварным золотом предупреждение администрации о том, что за нравственный облик своих постояльцев гостиница ответственности не несет. И как бы в подтверждение благих намерений администрации, непосредственно под упомянутым предупреждением завораживала глаз доходчивая реклама бордель-бани, проникновенно расписывающая сказочные великолепия «голубых», «розовых» и «радужных» залов, любовную сыгранность отделения «группен-секса», экзотическое разнообразие персонала секции «животнолюбов», высокий международный класс мастеров «секс-массажа» и «секс-макияжа». Откровенно говоря, далеко не у всех хватало терпения, хладнокровия и моральной выдержки дочитать эту застенчивую похвальбу до конца; большинство жертв всеобщей грамотности срывалось в направлении Бульвара Терпимости, не прочитав и половины. Правда, отдельные высоконравственные особы, избирали иной маршрут, более извилистый и менее приятный: администрация – мэрия – полицейский участок – невропатолог – вокзал (аэропорт). Что касается господ плейбоев, оживленно общавшихся в опасной близости от соблазна, то на их закаленные изысканным распутством души такого рода искушения действовали скорее отрезвляюще, поскольку в их среде ценилась прежде всего спонтанность, тогда как от рекламы бордель-бани за версту разило коммерческой обдуманностью игривых намерений.