– Да, сэр.

– Напечатайте, проштемпелюйте, поставьте число, час и минуты. Принесете на подпись ровно через тридцать минут. Прием временно, впредь до особого распоряжения, прекратить.

– Слушаюсь, сэр.

Как только дверь за секретаршей закрылась, Райен увеличил громкость, встал и направился в ванную.

Глава девятая

Глава девятая

1

1

Когда лейтенант Рябько бывал не в настроении, он запирался в своем служебном кабинете и с головой погружался в бумажную рутину, которой его исправно снабжал макулатурный отдел. В недавнем прошлом, пребывая в таком состоянии, лейтенанту и в голову бы не пришло усугублять хандру документацией, но стажировка в Штатах приучила его игнорировать психологические провокации упорным подъемом рабочего тонуса. Привычки, приобретенные в Америке, Рябько ценил, поскольку все они, за малым исключением, оказались полезными и продуктивными. Вот и сегодня, морщась от самопринуждения, засел с утра в своем кабинете и старательно вчитывался во всю эту муть – раппорты, протоколы, объяснительные, докладные, – на которые так щедра жизнь правоохранительных органов. Однако, как он ни сосредоточивался, как ни напрягался, мысль его то и дело отвлекаясь от должного, обращалась к сущему, а именно – к потерпевшей Ольге Филиппенко. Вот уж кому прозвище подходит один к одному, так это к ней. Видимо, умный человек его ей пришпандорил. С ней действительно можно обалдеть, да еще как основательно! Причем не только в постели, но и вне нее. Чаще даже вне, чем в ней. Ведь всем уже ясно, что этот злосчастный Суров к ее избиению с изнасилованием не имеет никакого отношения. Дело пришлось закрыть не только из-за внезапного исчезновения подозреваемого, но и в виду отсутствия улик против него. А она менять свои показания отказывается наотрез. Сколько раз ей лейтенант и по-хорошему и по-плохому намекал внести в эту филькину грамоту некоторые изменения (дескать, спросонку толком не разобрала, кто меня садистски поимел против моей доброй воли, но подозреваю, что это мог быть гражданин Суров И. В.), все безрезультатно. Пришлось даже до грубостей опуститься, до недостойных упоминания подробностей снизойти: тем импульсивным сумасшедшим трахом в больничной палате попрекнуть. Не оттого ли она, что ее логикой в угол загнали, раком встала? Вагинальной взяткой особо крупных размеров подкупить его пыталась? Так ведь нет, не проняло. Даже наоборот: глазища вытаращила в великом изумлении: это же моя любимая поза! Да и понравился ты мне, Серенький, так круто, так вдруг, что никаких блядских, то есть божеских сил не было сдержаться… Бог-то тут причем? А она только гляделками своими хлопает: что ты, Сереженька, что ты, Бог все видит, не даст соврать!.. Тоже мне богомолка, весталка, жрица Изиды-сластотерпицы…