– Поймаем, – твердо пообещал лейтенант, выпятив для вящей убедительности нижнюю челюсть, что, впрочем, не помешало ему зорко заметить, с каким облегчением вздохнула потерпевшая, услышав его ответ.

– Альбина Васильевна, – начал Рябько издали подбираться к своим баранам, однако был немедленно прерван протестующим возгласом.

– Ну зачем же так официально, товарищ лейтенант? Лучше просто Аллочка…

– Как скажете, Альбина Васильевна, – скривил губы в отдаленном подобии улыбки лейтенант. – Алла, я понимаю, что вам неприятно вспоминать об этом, – предпринял Рябько вторую попытку, – но, к сожалению, в интересах следствия… Вам ничего не показалось странным в человеке, который на вас напал?

– В маньяке? – уточнила Телешова.

– Вам он показался маньяком? – живо переспросил полицейский.

– Но его ведь все так называют, – пожала плечами женщина. – Я уже неделю только о нем и слышу… А странного в нем ничего не было, обыкновенный маньяк. Пристал с ножом к горлу… Я так перепугалась, так перетрусила!… Хотела крикнуть, муж-то, Яша, рядом был, в доме, но…

– А какой у него был нож, большой?

– Блестящий. Так и сверкал, так и сверкал прямо перед глазами. Жуть!

– Вы описали его как здоровенного верзилу, покрытого рыжеватым пухом. Он что, голый был?

Глаза потерпевшей расширились: то ли от удивления, то ли еще от чего.

– Ну не одетым же ему этим заниматься, товарищ лейтенант…

– Он вам только ножом пригрозил или применил меры физического воздействия?

– Что?

– Она вас бил? И если бил, то когда: до, после или во время коитуса?

Женщина молчала.

– Вам понятен вопрос?

– Не очень…

– Видите ли, Алла, этот маньяк – человек жестокого сладострастия, он любит истязать свои жертвы не только физически, но и морально. Между тем на вас, согласно медицинского освидетельствования, обнаружены всего-навсего один след от укуса на шее и невзрачная гематома на бедре, производящая впечатление любовного засоса…

– Ничего себе слабый укус! – возмутилась потерпевшая. – Чуть шею не перекусил! Знаете, как было больно?!