– А насчет микрофончиков вас, дядя Сева, проверили? – полюбопытствовал бдительный бармен, уже успевший пройтись специальным приборчиком по пиджаку едва сдержавшегося Кульчицкого.

– В этом не было необходимости, молодой человек, потому что когда ваши друзья пожаловали ко мне, я принимал душ… Но они пообещали проверить меня потом на детекторе лжи. И это, признаюсь, меня пугает. Оказаться на старости лет лжецом, согласитесь, стыдно…

– Oh! – воскликнул американец. – Если вы скажете правду, вы лжецом ни в коем случае не окажетесь, это исключено!

– Вы так думаете? Хотел бы я иметь хоть немножко вашей наивной веры, молодой человек. Чаще всего лгут, говоря правду…

– Всеволод Рафаилович, – перебил старика Кульчицкий, – время дорого!

– Да-да-да, Станислав Эдуардович, совершенно верно, особенно в моем возрасте. Вдруг что случится, а я, извините, не домывшись… Что ж, давайте взглянем на вашу знаменитую коллекцию. Вы не поверите, как я обрадовался за вас, Станислав Эдуардович, когда прочитал в газете о вашем добровольном даре городу и храму. Видимо, не я один об этом прочитал… Она в чемодане?

– В нем, – угрюмо кивнул Кульчицкий, увлекая старика к чемодану, оставленному им возле девушек.

Чемодан водрузили на соседний стол, Кульчицкий поколдовал над замками и откинул крышку. Каждая икона была бережно завернута в белую тряпицу. Всеволод Рафаилович взял один сверток, развернул, взглянул и восхищенно зацокал языком.

– Одигитрия! Великолепная работа! Яичная темпера, по меньшей мере, шестнадцатый век!

– Нашей эры? – уточнил на всякий случай бармен.

– Вашей, вашей, – успокоил его кассир.

Просмотрев на выбор несколько икон, Всеволод Рафаилович попросил разрешения восстановить дыхание, унять сердцебиение и вообще слегка отвлечься от шедевров человеческого духа. Никто, кроме бармена, не возражал.

– Нет, вы сначала, дядя Сева, скажите: они настоящие или такая же хренотень как в прошлый раз?

– В какой прошлый? – спросили дамы одними глазами, но очень требовательно. – Какая хренотень?

– Я вам не говорил, чтобы… Да я и не мог вам… тебе, Маша, сказать, потому что не знал, где ты, что ты, – начал Кульчицкий сбивчиво объяснять матери своего, нельзя сказать, чтобы негаданного, но можно – неожиданного ребенка. – В общем, они пронюхали о моем тайнике и ограбили его… Эх, если б знать!.. Если б знать, что все так обернется… Да разве б я рискнул подсунуть им обычные солдатские доски!..

– Замечательно сыграно, Станислав! – не удержалась от похвал Анна Сергеевна и тут же схватилась ручкой за щеку, звонко ужаленную пощечиной подруги. Мужчины насторожились…