– С ним все будет в порядке, – произнесла Дженни, обращаясь не только ко мне, но и к приборам, стенам и воздуху.

Она снова планировала написать ту записку.

– Миссис Спейн, я отчасти понимаю, каково вам сейчас. Знаю, вы мне наверняка не верите, но, клянусь всем святым, это правда. Я понимаю, что вы хотите сделать. Но еще остались люди, которые в вас нуждаются. У вас еще есть дела. Нельзя все это бросать.

На секунду мне показалось, что Дженни услышала. Ее ясные, удивленные глаза смотрели на меня так, словно она вдруг заметила, что Земля за пределами палаты все еще вертится: дети вырастают из старой одежды, старики забывают давние обиды, влюбленные сходятся и расходятся, волны стирают скалы в песок, листья падают, чтобы накрыть семена, созревающие глубоко в холодной земле. Неужели я каким-то чудом нашел правильные слова?

Потом Дженни отвела взгляд и высвободила руку – только тогда я спохватился, что сжимал ее.

– Я даже не знаю, что Конор делал, – сказала она. – Когда я очнулась здесь, когда начала вспоминать, что случилось, то подумала, что, скорее всего, его вообще там не было, что я его вообразила. Я так и считала, пока вы не сказали… Что он… Как он туда попал?

– Он проводил много времени в Брайанстауне. А когда увидел, что вы с Пэтом в беде, пришел на помощь.

Детали вставали по местам у нее в голове, медленно и мучительно.

– Значок… – сказала Дженни. – Значок “Джо-Джо”, это… Это Конор?

Я уже слишком плохо соображал, чтобы вычислять, какой ответ окажется самым выигрышным или хотя бы наименее жестоким. Мимолетная заминка сказала ей все.

– О боже. А я думала… – Дженни быстро и громко ахнула, словно поранившийя ребенок. – И в дом проникал тоже он?

– Об этом я не могу распространяться.

Дженни кивнула. Наш разговор лишил ее последних сил – казалось, она уже едва могла двигаться.

– Бедный Конор, – еле слышно сказала она.

– Да. Наверное.

Мы еще долго сидели молча. Дженни не произнесла больше ни слова, не взглянула на меня – для нее разговор был окончен. Она откинулась на подушки и следила за своими пальцами, как они медленно, плавно скользят по складкам на простыне. Чуть погодя ее глаза закрылись.

По коридору, болтая и смеясь, прошли две женщины, их каблучки весело стучали по кафельному полу. От сухого воздуха першило в горле. За окном солнце уже скрылось; я не помню, слышал ли я шум дождя, но листья выглядели темными и мокрыми, тяжело трепетали на фоне рваного хмурого неба. Дженни уронила голову набок. Ее грудь судорожно подрагивала, но постепенно дыхание успокоилось.

До сих пор не понимаю, почему я остался там. Возможно, у меня самого ноги не двигались, возможно, я боялся оставить Дженни одну, а может, в глубине души продолжал надеяться, что она заворочается во сне и пробормочет тайный пароль, кодовое слово, которое волшебным образом превратит дикое нагромождение теней в отчетливую черно-белую картинку и покажет мне, что во всем этом был смысл.