Даже если Блайт и заметил, что Норман не до конца верит в собственные слова, то ничего не сказал на этот счет. Он задумчиво кивнул, а затем спросил:
– Вы классифицируете и созданий тоже?
Норман открыл было рот, чтобы ответить, но почти сразу уловил подтекст. Он замолчал, подбирая слова, но в итоге выдал только:
– Да. И созданий тоже.
– А какой уровень угрозы у…
Мойра появилась в проходе кухни резко, как привидение. Секунда – не было ее, следующая – и вот она, темный силуэт, закутанный в шаль. Очень резво для кого-то, опирающегося на трость при ходьбе. Норман запнулся посередине слова, пойманный врасплох ее взглядом: один глаз, с голубым пятном катаракты, смотрел слепо, а другой, темный и пронзительный, – прямо на него.
– Ты, – она ткнула узловатым пальцем в Нормана, – поможешь мне принести тарелки с кухни. А ты, – палец нашел жертву в лице Блайта, – позовешь своих друзей.
Оглядев их с цепким неудовольствием, она объявила скрипучим неприятным голосом:
– Пора садиться за стол.
Она собирала вещи.
Дождь не прекращался.
Мама всегда смотрела неодобрительно, когда она затаскивала чемодан на кровать. «Колесики грязные», – говорила она. «Ты прокатила его по всему чикагскому автовокзалу», – говорила она. «Где он только не стоял?» – говорила она.
Потом маме стало все равно, но ее слова все равно намертво въелись Джемме в голову.
Чемодан лежал на кровати, и его грязные обшарпанные колесики упирались в белое покрывало.
Джемма остановилась, замерев над пустым дном. «Только не снова, – подумала она, а затем устало откинула смятую в руках майку. – Какой-то идиотский день сурка. Если верить фильмам, то, может, ей стоит остановиться и дождаться, пока Филу приедет, застанет ее в квартире брата и уговорит остаться? Ну, исправление ошибок, верный выбор в жизни, брак, хеппи-энд, детишки. Какая там еще бывает мораль?»
Джемма захлопнула чемодан, отказываясь играть в эту игру со своим взбесившимся подсознанием.
Если даже Филу приедет, это все равно ничего не изменит.