Каждый удар сердца пульсировал на кончиках ее пальцев. Купер попытался отвернуться, спрятаться от нее, но Джемма не дала ему этого сделать. Посмотри на меня. Посмотри! И, когда он посмотрел, она спросила:

– Шахты, Купер? Вниз – это в шахты?

Они смотрели друг на друга, и Купер в этот момент выглядел неожиданно уязвимо. Чувство вины, стыд. Я не хочу этого делать.

Не хочешь делать чего?

Пожалуйста, не нужно! А потом Купер изнутри закусил губу – сильно вцепился зубами, так, что Джемма сама почувствовала боль.

Ведомая странным чувством – сочувствие ли это было, или она понимала его, или жалела, Джемма не знала точно, – она убрала руку с его груди и дотронулась до лица, как если бы могла стереть с него эту вину. Стянуть ее, скомкать, выбросить.

Купер прикрыл глаза, позволяя ее жалости себя убаюкать. И тогда Джемма сказала:

– Я иду за тобой вниз.

– Э-э-э… Так, – сказал Норман неуверенным тоном. – Это очень мило… Ну и, по крайней мере, куда лучше, чем пистолет, но…

Джемма моргнула.

Посмотрела на свою ладонь, лежавшую на щеке склонившегося над ней Нормана, и моргнула еще раз.

– Джемма, дорогая, – сказал этот юморист, – нас не поймут.

И Джемма отвесила ему леща.