– Мы расхаживаем по ее дому как хозяева, а ей плевать! Ну и ну.
Да, да, Кэл. Очень подозрительная старушка и все такое. Все уже поняли, ну ей-богу.
Крыльцо дома бабули Мойры выходило на островок между двумя постройками, засаженный дохлыми деревцами. Дождь, оказывается, успел прекратиться, и теперь земля влажно блестела в темноте. Джемма разглядывала лужи, жалея о том, что бросила курить: сейчас бы было весьма кстати.
– Я заглянул на кухню. Сайлас прилип к плите, греется… Слушай. – Кэл спустился на пару ступенек, чтобы встать к ней лицом, понимая, что разворачиваться к нему Джемма не собирается. – Жестко ты с ним сегодня.
Это сработало: Джемма тут же воззрилась на него с тем выражением лица, которое обычно означало
Лечить он ее вздумал. Черт, да Джемма… Не собиралась она делать этого там, в лесу. Она не из тех недоумков, которые говорили о Доу всякое дерьмо за спиной, – это не к ней, увольте. И уж точно она не из тех, кто считает, что Доу будет жрать своих же: он был мудаком, но очень щепетильным мудаком.
В тот момент, там, в лесу, Джемма выкрикнула это, потому что хотела задеть его. Так сильно, так глубоко… Докуда бы достали ногти. До кости. Наживую. Она так злилась, что эта ярость вытолкнула из нее чужие, не принадлежавшие ей мысли.
Но этого Джемма Кэлу говорить не стала.
– Даже не думай отчитывать меня за
– Каждый раз, когда ты злишься, ты называешь меня Кэйлуа. Прямо как…
– …твой дед. – Джемма закатила глаза. – Я в курсе. Терпеть не могу твоего деда.
– Это потому, что он однажды назвал тебя «типичной американкой»?
Поправочка: дед Кэла однажды назвал ее «типичной наглой безмозглой американкой». И вот кто-кто, а он бы точно нашел с Доу общий язык. Тем не менее Джемма осадила Кэла:
– Прекрати пытаться меня задобрить.
Тот простодушно развел руками:
– Но ведь всегда срабатывает.
На его лице угадывалась шутка, которая обычно сглаживала углы плохого настроения Джеммы. Но сейчас у нее не было плохого настроения. Вообще никакого настроения не было: слишком она была измотана.
– Возвращаясь к Сайласу.