Но Довер следует за ним. Вместе они молча идут по рельсам, подгоняемые холодным ветерком. Томас смотрит на землю перед собой, все еще выискивая возможные улики.

– Она говорит неправду, – вдруг заявляет Довер.

– Не понимаю, о чем это вы, – откликается Томас с деланым равнодушием, но пульс у него учащается. Он бросает в сторону спутника настороженный взгляд.

– Прошлым вечером меня снова вызывали на допрос в полицию. Забрали мои компьютеры и телефон. Я знаю, что Джордин говорит обо мне. Но это неправда. – Довер шагает так близко к Томасу, что их плечи соприкасаются. – Прошлой ночью меня здесь не было.

До Томаса доходит, о чем речь. Видимо, Джордин рассказала полиции что-то о мистере Довере и о нападении. Именно это имел в виду адвокат, когда сказал, что Джордин готова говорить. Неужели Джон Довер и напал на Кору Лэндри? Томас вспоминает дневник, спрятанный в кармане пальто. Там имя Довера попадается десятки раз.

Томаса начинает трясти от гнева, лицо понемногу багровеет. Получается, учитель заманил его внучку и других девочек на вокзал? После несчастья с Корой Джордин, должно быть, боялась, что мистер Довер придет и за ней.

– Вы меня слышите? – громко переспрашивает Довер, одной рукой хватая Томаса за рукав. – Джордин собирается разрушить мою жизнь. Вы должны заставить внучку сказать правду.

– Отпустите мое пальто, – приказывает Томас, стараясь говорить спокойно. Довер еще сильнее сжимает пальцами ткань.

– Она лжет. – Учитель едва не плачет.

– Моя внучка никогда не лжет, – отрезает Томас, хотя это не совсем так. Разве Джордин не солгала про ночную прогулку к вокзалу, про украденное в баре пиво, про то, как толкнула Кору, и кого видела на станции?

Где-то далеко за путями уже виднеется шестичасовой поезд. Как раз вовремя.

Земля под ногами Томаса дрожит, стук колес приближающегося состава нарастает, и ему приходится повысить голос:

– Вы ошибаетесь насчет Джордин. Она хорошая девочка.

– Хорошая девочка?! – У Довера и в самом деле уже текут слезы, а лицо так близко, что до Томаса доносится запах любимого эля учителя. – Я весь год наблюдал, как ваша внучка изводила и дразнила Кору Лэндри, а теперь почему-то обвиняет меня, будто я порезал двенадцатилетнюю девочку! Бога ради, я учитель обществознания, а не маньяк-педофил!

Лобовой прожектор приближающегося паровоза заливает станцию светом и озаряет лицо Довера, искаженное недоверием и яростью.

– Джордин только притворялась подругой Коры. А теперь пытается обвинить меня. Что я ей плохого сделал? – Довер с каждым словом делает к Томасу шаг, заставляя того отступать, пока пятки не упираются в рельсы. Старик вскрикивает, левое колено подгибается. Потеряв равновесие на рыхлом гравии, он падает и приземляется на спину. Мужчины встречаются взглядами; у обоих на лице сначала оторопь, а затем, по мере приближения поезда, страх.