– Приезжай в «Скай гарден» на Енджондо.

Услышав его ответ, она почувствовала, как что-то прорывается из глубин ее души. То, что все это время скрывалось там, не замеченное ей самой. То, что она старалась всеми силами подавить, когда решила для себя, что выбирает Кан Чжунсока. То, что сверлило ее и не давало покоя, когда она была уверена, что идет без оглядки в свое светлое будущее. То, что заставляло ее в бессонные ночи выходить в переулок, прижиматься к стене и тяжело вздыхать. Оно пряталось в темных уголках ее сердца, а затем в нужный момент вырвалось на волю и завладело всем ее существом.

«Но я – подделка! Все во мне – сплошная ложь. Происхождение, родители, образование, карьера – все сведения обо мне сфабрикованы. Я старалась не думать об этом, но когда узнала, что и мои чувства к Кан Чжунсоку навязаны мне Академией, это стало невыносимо. Да и его чувства такие же – он мог полюбить и другую, окажись она на моем месте…»

Хан Соджон ехала в такси на встречу к Ли Джинуку, не отрывая взгляда от брелока. Что-то ей подсказывало, что это может стать ее последним шансом снова обрести прежнюю себя.

Она думала о Ли Джинуке. Тот день, проведенный с ним вместе в Австралии, все изменил. Тогда Джинук словно заразил ее своими мыслями, чувствами – каким-то неведомым образом они передались ей, и она могла прочувствовать, что чувствовал он и что было у него на душе. Раньше Джинук был для нее совсем чужим – а теперь стал человеком, которого она знала как облупленного.

Теперь у каждого из них было по одному яйцу из пары с брелока, подаренного ей Хан Донсиком. Человек, который все это время бережно хранил его, в то время как она совсем позабыла про него, единственный, кто знал ее полностью, – Хан Соджон мчалась к нему. Только теперь она поняла, что все это время рядом с ней был именно Ли Джинук.

Вдруг она вспомнила слова Чон Гымхи: «Если б я осталась той безымянной, никому не нужной девочкой из шахтерской деревни, смогла бы я защитить себя? Может, тогда бы я не чувствовала постоянную угрозу и опасность, как сейчас? Может, я бы не ворочалась от бессонницы, а беспробудно храпела под старым одеялом? До сих пор думаю об этом. Я чувствую, что превращаюсь в чудовище».

«Тогда она горько усмехнулась – не потому ли, что и сама в глубине души горько сожалела о том, что потеряла саму себя? А как должна тогда поступить я?»

Такси неслось на запад, туда, где заходило солнце. За окном вечернее небо окрашивалось в насыщенный алый цвет. Всю дорогу Хан Соджон крутила в руках треснутый брелок. Когда-то он был гладким, но теперь весь облупился…