Драматичным жестом он почтительно передал телеграмму Берту. Тот достал очки из кармана и, надев их, поднес бумагу к свету керосиновой лампы. Молча прочитав ее, тоже изменился в лице. Прошло некоторое время, прежде чем он заговорил.

– Это ужасно, коллеги, – сказал Берт с болью в голосе. – Сейчас мы с вами наблюдаем пример того, как редкий талант оказывается безумным гением. Думаю, в свете открывшегося нам будет справедливо сказать, что она заслуживает забвения во тьме.

– Я даже не ожидал, что у нас будут настолько безупречные доказательства. Но мне тоже невероятно грустно… Ну что ж, Берт, зачитай нам телеграмму.

– «В доме Леоны Мацудзаки обнаружены четыре трупа младенцев в сосудах. У всех вырваны мягкие ткани на задней стороне шеи и выпущена кровь. По результатам оперативного исследования установлено, что трупы принадлежат ребенку супругов Диего, ребенку супругов Бейнс, внучке Ларри Говарда и ребенку супругов Макдональд. На основании этого полиция Лос-Анджелеса установила, что похищения и убийства младенцев совершены Леоной Мацудзаки. Немедленно выезжаем к вам для ареста. Просим вас взять ее под охрану».

Дочитав, Берт выпрямился, положил очки в футляр и чуть трясущимися руками опустил его в нагрудный карман. Телеграмму в конверте он протянул обратно Уокиншоу, а тот, в свою очередь, отдал ее Тофлеру. Но даже после того, как режиссер засунул конверт обратно в карман, никто не открывал рта.

В странном зале суда еще долго стояла жуткая тишина. Казалось, они вернулись в эпоху, когда люди еще не придумали языки. Снаружи понемногу отступала ночь. Земля двигалась вокруг собственной оси медленнее минутной стрелки и исправнее самых точных шестеренок. Людям, вершившим суд над одним человеком, казалось, что они слышат тихий скрип вращения этого огромного шара.

Казалось, они попали в какой-то бесконечный вакуум, однако внезапно его нарушил чей-то тихий плач. Обратившись в слух, все посмотрели на Леону. Она сидела на кровати, свесив голову, но было не похоже, что плакала она.

– Это я… – послышалось сквозь плач. Все разом перевели взгляд на Джима Бейнса. – Я уважал Леону. Восхищался ее изящными движениями, воздушной походкой, пластичностью… Мне так нравился ее несгибаемый характер, теплая улыбка, интеллигентность, неукротимая натура… Теперь же я чувствую себя жестоко обманутым. Оказывается, она просто больная и вся ее необычность была лишь плодом наркотиков. Понятно, что она хотела оправдать надежды окружающих…

Джим на некоторое время умолк, погрузившись в размышления. Затем продолжил: