Только сейчас все заметили, что комната начала окрашиваться в тусклые краски рассвета. Керосиновые лампы светили не очень ярко, но сейчас все вокруг было хорошо видно и без них.

Собравшимся в комнате казалось, что выжженная пустыня раскинулась не только вокруг, но и внутри них самих. Незаметно для всех Леона, молчавшая все это время, свалилась на кровать лицом вниз. Было непонятно, спит она или нет.

– До сих пор мы уважали ее как талантливую актрису и исполнительницу главной роли, – заговорил Берт. – А сейчас все разом перевернулось с ног на голову, и мы обращаемся с ней как с животным. От этого мне крайне неловко. В любом случае нервы у нее на взводе, она измождена. Как джентльмены, мы должны…

– Мы в таком же состоянии. Она преступница, и какие бы смягчающие обстоятельства ни нашлись, ее все равно ждет смертная казнь. Она зашла слишком далеко. – Сказав это, Уокиншоу начал расхаживать по узкому пространству перед стульями. – Даже если маньяк – знаменитость или потомок европейских аристократов, нельзя освобождать его от веревки, газа или смертельной инъекции за убийство. Его общественное положение никак не уменьшит горе родственников жертвы.

Внезапно Уокиншоу прекратил ходить. Его взгляд сосредоточился на полу в одной точке. Затем он попытался протиснуться между стульями Майкла Бэрри и Перри Боно, и те слегка подвинулись и отклонились.

– Питер, подай-ка мне свой фонарик.

Взяв его, Уокиншоу посветил на пол в углу, куда лучи с улицы не доходили. Присел на корточки и начал ощупывать пол. Все устало смотрели в его сторону. Среди них он один фонтанировал деятельной энергией.

Уокиншоу поднялся и направил свет фонарика на потолок, где располагался проход в башню. Внутри квадратного отверстия виднелся серый люк – тот самый, что не открывался. С места, где все сидели, им не было заметно ничего подозрительного наверху, поэтому они не понимали, что так взбудоражило Уокиншоу.

Запихнув фонарик в карман пиджака, оператор-постановщик стал взбираться по металлической лестнице на глазах у коллег. После того как его голова исчезла в темной нише, он снова достал фонарик и тщательно обследовал углубление. Снова положив фонарик в карман, начал надавливать на люк. Ничего не выходило, поэтому он поднялся на одну ступеньку вверх и принялся изо всех сил давить в люк плечом.

– Сэм, подсоби-ка… Еще немного, и он откроется.

Все недоуменно смотрели на Уокиншоу, гадая, что же должно произойти, когда люк откроется. Тофлер сидел, опершись подбородком о спинку стула впереди и не имея никакого желания что-либо говорить.