Внезапно Тофлер подскочил, как на пружинке, и, указывая на нее пальцем, с жаром заговорил:

– Взгляни на нее, Оливер! Как так можно…

Оливер медленно покачал головой, но ничего не ответил. Секунд десять режиссер постоял, а затем сел на край кровати и взял в руки волосы Леоны:

– Как они могли так с тобой поступить! Если б только я мог сейчас что-то сделать…

Он перевел взгляд на Оливера. В глазах художника-постановщика за черной оправой очков блестели слезы.

– Я знаю, что ты понимаешь меня, Оливер. Как же я восхищался талантом Леоны! Не встреть я ее, остался бы простым разнорабочим в Голливуде… Можешь ничего не говорить, не нужны мне банальные слова утешения. Я и сам понимаю, что весь мой талант – это красноречие и умение угождать большим шишкам.

Затем он вновь посмотрел на Леону.

– Я всегда с радостью шел на съемочную площадку, когда мы работали вместе. Но не только потому, что мне нравилось сидеть на стульчике со своим именем и с важным видом кричать «Мотор!». Мне нравилось, как она с улыбкой приветствовала нас, перекидывалась с нами парой шуток… Когда у меня бывало скверное настроение или я сомневался в своих силах, мне было достаточно ее фирменного «положись на меня» – и я сразу начинал верить, что у нас получится отличный фильм. Она всегда меня выручала. Да и многих в Голливуде тоже.

Тофлер вздохнул.

– Но сейчас все настолько серьезно, что я бессилен. Удивительно, правда? Я же главный на площадке! Хотя кое-что я все же предпринял. Ты бы тоже хотела, чтобы я так поступил. Но, боюсь, и это тебя уже не спасет… Скажу тебе одно, Леона. Чем бы все ни закончилось, даже если ты окажешься безумной преступницей, которая пошла по стопам отца, я всегда буду тебе благодарен.

Поворошив волосы Леоны рукой, Тофлер медленно поднялся и направился к Оливеру. Тот без слов развернулся и пошел впереди, играясь с фонариком. Вместе они спустились по лестнице.

– Было у Байрона одно стихотворение… – внезапно сказал Тофлер. – Точные строки уже не помню, но что-то вроде такого:

Режиссер горько улыбнулся:

– Только не заблуждайся на мой счет. Я говорю не о своих чувствах. У меня есть любимая жена и дети.

– А о чьих же?

– Леоны, – кратко усмехнулся Тофлер, задумчиво смотря куда-то в сторону.

Глава 18

Глава 18

Леона лежала на животе в мучительной позе и смотрела вперед – просто потому, что больше она никуда взглянуть не могла. Единственное, что она могла сделать, – развернуться на бок и снова улечься на животе. Связанные за спиной руки совершенно онемели. Если ее не развяжут в ближайшее время, то кожа может пораниться.