– Теперь понятно, почему вы сказали, что я совершил страшную ошибку… – сказал Оливер.

– Ага. Вы связали веревкой декорацию и рычаг. Во время штиля ничего не происходит. Однако если плавучий остров отнесет ветром по воде, то рычаг сдвинется. И тогда, если никто не переключит его назад, мечеть развернется уже не на пятнадцать градусов, а до упора, на все тридцать семь. Из-за якорей, которыми плавучий остров зафиксирован по бокам, баланс нарушится, и декорация опрокинется. Как вы помните, когда Берт с Ларри плавали в море, меч на верхушке оказался совсем рядом с ними. Но поскольку дворец сделан из плавучего материала, то даже с якорями его основание быстро сместится. Так что баланс мгновенно будет восстановлен, и декорация снова примет вертикальное положение. В лучшем случае на боку он пролежит несколько секунд.

После произошедшего пациенты в суматохе выбрались из-под земли, чтобы отвязать веревку от рычага. Именно их Берт и видел в пустыне. Они спешно выбрались из выхода на горе, развязали веревку и повернули мечеть обратно. Но чтобы такое не повторилось, они сняли кольцо с рычага.

– Так вот почему внутри декорации был такой страшный беспорядок, – сказал Тофлер. – Не было там никакой армии.

– И никакого торнадо, – добавил Оливер.

– Поразительно… Казалось, мы столкнулись с какими-то сверхъестественными вещами, а они, оказывается, имеют вполне разумное объяснение.

– В таком случае, полагаю, моя работа окончена. Я весь день ничего не ел. Если я правильно помню, Эрвин, ты приглашал меня на ужин…

– Конечно-конечно! Джойс, скажи Рикардо, чтобы занялся ужином. И пусть приготовит нам что-нибудь отменное!

Джойс поднялся и направился к трейлеру.

– Ох, наконец-то я с наслаждением поем! – воскликнул Митараи.

Подумав, Тофлер ответил:

– Наверное, сегодняшний ужин я запомню на всю жизнь. По правде говоря, я еще нескоро привыкну снова есть за столами с белой скатертью… Знаете, друзья, я пытаюсь хорошенько запомнить свое состояние в этот момент. Даю вам слово: в какие бы ужасные края я ни поехал снимать фильм, какую ужасную еду нам бы ни подавали, я никогда больше не буду жаловаться. Оливер, если однажды я нечаянно забуду эту клятву и стану ругаться, что мне подали собачий корм вместо нормальной еды, то просто скажи: «Эрвин, вспомни ужин на берегу Мертвого моря двадцать седьмого июля».

– Я тоже хочу кое-что сказать, – едва не перебила его Леона. Она замялась, думая, как лучше начать, но наконец махнула рукой: – Ладно, черт с ним! Не умею я говорить так же красиво, как Эрвин. Я просто хочу сказать, что благодарна всему и всем на свете. Даже тем, кто попытался отправить меня в нокаут. Я чувствую, что теперь мне будет по силам даже самая тяжелая работа. Я смогу выстоять перед любыми неприятностями и простить самых жестоких людей.