– Старый шарлатан, – сказал Киба.

Кёгокудо с горькой усмешкой вступился за пожилого врача:

– На таком сроке трудно судить. Особенно если женщина сама говорит, что у нее не было менструаций, а ее тело демонстрирует все признаки беременности.

– Именно так… на всякий случай, если вы забыли, я все-таки собирался стать врачом. Услышав слова директора клиники, я подумал, что ошибки быть не может. Госпожа хозяйка была в ярости. «Не смей рожать, сделай аборт, нельзя рожать ребенка от мужчины, который подобным образом бросил свою жену и исчез…» Я испытывал сложные чувства. Ведь я был уверен, что ребенок в ее животе – это мой ребенок. Однако Кёко… она сказала, что ей категорически претит мысль об аборте. Это поставило меня в затруднительное положение. Кёко совершенно забыла об отношениях со мной. Однако она никак не могла зачать ребенка от Макио. Что думала сама Кёко насчет того, каким образом забеременела?.. Впрочем, зная, насколько сурова хозяйка, я понимал, что, сколько бы ни упорствовала Кёко, мой ребенок будет неизбежно умерщвлен. А если так, то какая разница… В конечном счете это был внебрачный ребенок. Но ситуация коренным образом изменилась. Рёко сказала: «Позволь ей родить ребенка». Это было удивительно. Строгая и всегда такая жесткая госпожа дома мгновенно стала кроткой. Но, хоть и приняла смиренную позу, она упрямо продолжала настаивать на аборте. В конце концов Рёко переселила Кёко в ту библиотеку. После этого госпожа хозяйка не говорила больше ни слова. Она как будто дала на это молчаливое согласие, и Рёко его приняла.

– Иными словами, внести кровать в библиотеку также распорядилась Рёко-сан. Сэкигути-кун! – Кёгокудо неожиданно произнес мое имя. – Она ведь сказала, что после полудня восьмого января потеряла сознание и у нее нет воспоминаний о том, что происходило, до глубокой ночи девятого?

– Да, но…

– Что ж, тогда разве не получается, что она дала указание починить дверь до того, как вернулась в сознание? – На лице Кёгокудо впервые за долгое время появилось радостное выражение.

Найто некоторое время размышлял, сидя нога на ногу, затем на его лице медленно проступила ухмылка.

– Господин следователь, в чем меня, собственно говоря, обвиняют? Вы ведь все слышали? Я ничего не сделал. Как меня можно осудить по закону?

Я никогда ни у кого не видел такого мерзкого и непристойного выражения лица, как в тот момент у Найто.

Киба, сурово нахмурившись, на некоторое время погрузился в раздумья, затем сказал:

– Ну-у, если хорошенько обдумать все, что ты тут наговорил… то тебя очень просто арестовать и возбудить уголовное дело. Как ни посмотри, а ты виновен. Хотя, конечно, хоть ты и натворил подобные вещи, тебе едва ли светит смертная казнь, так что какая разница. По правде сказать, я не хочу больше видеть твою рожу. Когда будет собрана вся цепочка необходимых доказательств, я бы очень хотел, чтобы ты исчез и больше никогда не возвращался, и мне нет дела до того, куда ты пойдешь.