Некоторое время никто ничего не говорил – каждый рисовал в своем воображении эту сцену. Как всегда, первой нарушила молчание Ацуко:

– Но… но это же… подождите немного. То есть эта травма не была нанесена уже после смерти?

– Именно.

– После того как потерпевший был ранен ножом… через сколько примерно времени он умер бы естественным образом от потери крови, если б ему не была оказана медицинская помощь?

– Поскольку удар пришелся в неудачное место, – от пятнадцати минут до получаса.

– То есть в тот промежуток времени от пятнадцати до тридцати минут, который прошел с момента, как Фудзимаки-сан был ранен, до его кончины… неужели кто-то вошел в закрытую комнату и добил его?

– Получается так.

– Эй, погоди-ка, Сатомура… Подобного не могло произойти! Это невозможно!

– Насчет этого я не знаю. Мое дело – дать медицинское заключение.

– А‐ха-ха-ха-ха! – Энокидзу неожиданно и совершенно неуместно рассмеялся.

Все одновременно с укоризненным видом обернулись на него.

– Ну отлично. Мы снова пришли к тому, что это обыкновенное убийство в запертой комнате!

Было решено одновременно допросить по обстоятельствам дела директора клиники и его жену. У меня не было опыта ведения полицейских допросов, поэтому я не знал, что в таких случаях свидетелей, как правило, опрашивают индивидуально, так что Киба некоторое время спорил об этом со своими подчиненными. Однако, учитывая, что это было предложением Кёгокудо, а также принимая во внимание весьма необычное развитие событий, в конце концов все сошлись на том, что это особый случай и для него нужно сделать исключение.

Теперь двое супругов сидели перед Кибой.

Тот долго раздумывал, опустив голову, затем неожиданно, как будто отбросив в сторону досаждавшие ему мысли, поднял глаза.

– Да что тут вообще происходит? – рявкнул он. – Вы двое что, не знали, что у вас там лежал труп?

– Не знали, – безвольным голосом произнесла управляющая делами клиники. – Мы были уверены в том… в том, что Макио-сан жив. Зайти в ту комнату… нам было страшно даже приближаться к ней.

– Страшно? Странное слово… Полтора года не заходить в комнату, где лежит ваша собственная больная дочь! Что вы за люди?!