– Но что… что моя дочь… мое дитя…

– С этого времени Рёко-сан стала тремя разными личностями: «Рёко», «Кёко» и «мать», каждая из которых приходила и уходила, оставляя в неведении двух других.

– Так детей, значит, похищала «Кёко»?

– Да. Разрушенная личность «Кёко», подобно дикому зверю, ведомая инстинктом, блуждала в поисках своего ребенка в надежде вернуть его. Это был воплощенный животный материнский инстинкт. Но подобное состояние не могло продолжаться долго. Вероятно, «Кёко» выведала у Сугано-си рецепт приготовления препарата из дурмана. Думаю, что она употребляла его сама. Под действием дурмана ее психика расшатывалась. Из-за этого животный материнский инстинкт сменялся искаженным человеческим материнским инстинктом и затем – демоническим «материнским инстинктом», так что она буквально превращалась в «мать-демона». Ключевое слово здесь – «мать». Когда состояние помрачения и бреда, вызванное дурманом, проходило, после него являлась не «Кёко» и не Рёко, но «мать Куондзи».

«Поэтому…»

– Поэтому что?!

– Поэтому, увидев ребенка, мать Куондзи убивала его ударом камня.

– Что?! – безжизненным голосом вскрикнула пожилая женщина. Этот вскрик продолжился долгим беззвучным выдохом, словно вытянувшим из ее тела всю без остатка жизненную энергию.

– Так что же… «Кёко» – похитительница… «мать» – убийца… и Рёко – обвинительница, явившаяся в поисках правосудия… выходит, все трое были одним и тем же человеком?! – поразился Киба.

– Рёко-сан лишь смутно помнила о том, как она, будучи «Кёко», похищала младенцев. Тем не менее, будучи самой собой, она не понимала ни причины, по которой совершала подобное, ни того, как именно она это делала. Все это представлялось ей туманным и расплывчатым, словно нечто, произошедшее во сне. И у нее не было совершенно никаких воспоминаний о том, что произошло с теми детьми после. Поэтому, вероятно, она могла думать, что вы, госпожа, что-то с ними сделали. Сверх того, несомненно, что «Кёко» считала ответственной за гибель своего ребенка «мать». Иными словами, она думала, что вы убили их. Лишь когда она пребывала в состоянии «матери», ей было известно все о произошедшем. Лишь будучи матерью, она полностью осознавала свои действия.

– Что стало с детьми, которых она убила?

– Разумеется, они должны быть помещены в банки с формалином и где-то выставлены напоказ. Потому что это – единственное надлежащее наказание для «Кёко».

– Эти… младенцы, законсервированные в формалине… они ведь и сейчас находятся в той комнате, верно? – внезапно произнес я, и ко мне обратились взгляды всех присутствовавших.