Шум ветра превратился в слова:

– Маму… Прошу, прости свою маму…

Лезвие беспощадно сверкнуло, рассекая ей горло.

Кикуно Куондзи пошатнулась и, все ещё издавая звук, похожий на свист ветра, и обливаясь кровью, хлеставшей из перерезанных артерий, начала падать в мою сторону. Осознав наконец, что произошло, я обхватил ее руками, не дав упасть на землю.

Я слышал прерывающийся свист покидавшего ее дыхания.

В то самое мгновение, когда она попыталась стать настоящей матерью, настоятельница про́клятого дома Куондзи скончалась на моих руках.

Я поднял глаза.

Рёко смеялась.

– Глупая женщина. Дом Куондзи не нуждается в такой глупой матери.

– Рё… Рёко-сан… – Собрав все свои силы, все, что я смог наконец сделать, – это лишь назвать ее по имени.

– Не знаю, что сказал тебе этот болтливый оммёдзи, но я сейчас – это настоящая я, Рёко Куондзи. Если будешь стоять у меня на пути, я и тебя не пощажу. Отойди в сторону.

– Я… я…

Раздался оглушительный грохот. Дверь со стороны библиотеки слетела с петель. В запретную маленькую комнату ввалились несколько полицейских. Позади них был Кёгокудо.

– Рёко-сан! Оставьте этого ребенка. К сожалению, вы не сможете его убить. Чтобы убить ребенка, вам необходим этот камень, не так ли? – Растолкав полицейских, Кёгокудо вошел в комнату и, взяв с письменного стола тот самый камень, приподнял его на ладони. – Это традиция семьи Куондзи.

– Традиции создаю я.

Сказав так, Рёко прижала к младенцу большой скальпель, покрытый кровью ее матери.

– Стой!