У младенца, находившегося в центре, посередине лба была большая родинка.

Это был сын Гоити Харасавы…

Не в силах больше этого выносить, я отвернулся, и меня вырвало в траву всем содержимым моего желудка. Я скорчился на земле, и меня рвало снова и снова. Хотя я практически ничего не ел со вчерашнего дня, один за другим мое тело сотрясали спазмы ужасной, выворачивавшей наизнанку рвоты. В груди и в горле жгло будто огнем. Желудочная кислота обжигала пищевод.

Однако благодаря дождю, лившему как из ведра и размывавшему ее, рвота прямо на глазах исчезала.

Придерживаясь рукой за дверь, я, пошатываясь, поднялся на ноги. Затем, стоя в дверном проеме, еще раз заглянул в комнату.

Эта комната сама была воплощением проклятия.

«За моей спиной.

Она стоит за моей спиной – Рёко».

В то мгновение я почувствовал, что весь покрылся гусиной кожей, и задрожал от внезапно нахлынувшего ужаса. Я ведь мог просто обернуться и посмотреть, чтобы убедиться. Однако…

Ощущение обрело форму, и шум дождя превратился в слова.

– Я думала, ты придешь в ту ночь. Надеялась, что ты придешь, чтобы спасти меня от этого гнусного Сугано.

«Что это значило?»

Обернувшись, я увидел перед собой белое лицо девочки.

Рёко – нет, «Кёко» – стояла под дождем, обнимая младенца, крепко прижимая его к груди.

«Та самая девочка.

Та самая девочка, которую я обесчестил в тот день».