— Кто такая Джо? — сказала я и хитро улыбнулась ему.

— Кей, в ту ночь на автомагистрали, когда ты съехала с дороги, я думал, что мое сердце не выдержит и остановится.

Мы стояли возле качелей на футбольном поле за школой. В домах на Инмен-драйв и Поплар-серкл, двух улицах, граничащих со школой, сверкали огни. Это был старый район, где ранее было полно молодых семей, отреставрированных домов и новых денег. Я увидела, как возле парка притормозила машина и вырубила фары. Подростки приезжают сюда тискаться и целоваться. Люди паркуются на школьной стоянке в сумерках и пускают своих собак бегать по футбольному полю.

Раузер повернулся ко мне лицом и взял обе мои руки в свои.

— Просто я всегда думал, что еще будет время. Но в ту ночь я начал больше думать о том, как его мало, времени. Я настоящий осел, Кей. Я слишком долго ждал, чтобы сказать, что люблю тебя.

Я посмотрела на морщинки в уголках его глаз, те, которые всегда создавали впечатление, будто он вот-вот рассмеется, такие знакомые мне, такие милые и родные… Я посмотрела на его густые, серебристо-черные волосы, на широкие плечи и поняла: я больше не чувствую себя онемевшей. Нисколечко. Я была в восторге от этого человека, который так хорошо меня знал и любил — несмотря ни на что.

— Когда я позвонила той ночью и Джо ответила на твой звонок… — начала я.

— Я знал, ты была готова взорваться от ревности, — сказал он с лукавой улыбкой.

— Неправда, я нисколько не ревновала.

— Понятно… И, наверное, к нам подойдет Джоди Фостер прямо сейчас, прямо здесь, в этом гребаном парке.

— И?.. А где та часть, где она танцует у тебя на коленях или трясет задницей или что-то в этом роде? Я обожаю эту часть.

Раузер посмотрел на меня так, будто я только что спустила в церкви трусы.

— Это Джоди Фостер, ради всего святого, Кей. Прояви хоть капельку уважения.

Я прильнула к нему, и мы рассмеялись. Он обнял меня, и я уткнулась лицом ему в грудь. От Раузера пахло холодным воздухом и лосьоном после бритья, и мне подумалось, что я не видела, чтобы он закурил за весь день хоть одну сигарету.

Я услышала, как от него донесся какой-то звук, такой слабый, такой едва различимый, как дуновение ветерка. Посмотрела на него и увидела странное выражение: шок и недоумение.

— Раузер? В чем дело?

Он нахмурил брови, отнял руку от груди и протянул ладонью вверх. Наши взгляды встретились лишь на долю секунды, секунды понимания и ужаса. Кровь. Боже! Кровь! Какого черта?

Второй выстрел был столь же бесшумным, быстрым и безжалостным — и попал Раузеру в висок. Его ноги подкосились, и он упал. Я повалилась на него сверху.