— У нас и с этим могут быть проблемы, — признала Инга.

— Могут быть и будут, — подтвердила Анна. — Кавелин чертовски осторожен, он старался подготовиться ко всему, и на суде он будет извиваться как уж на сковородке. Но по-настоящему подготовиться ко всему просто невозможно. И очень скоро мы увидим, что же не учел господин Кавелин.

Глава 17. Пьер Пико

Глава 17. Пьер Пико

Максим Кавелин не знал, что такое отчаяние. Он ни на секунду не забывал, что он — Мастер, а мир — его глина. Даже если что-то не получилось, это всегда можно исправить, изменить так, как угодно ему. Просто это несет определенные неудобства.

Тех, кто верил, что он уже повержен, ждало большое разочарование. Не сомневаясь в себе, Максим все равно всегда подстраховывался. В дни убийств он мелькал на вечеринках, где никто точно не знал, уходил он или нет, но все с ним здоровались и могли подтвердить это. Он добавлял к своим схемам доказательства вины других людей, которые были так очевидны, что отмывали его имя. Он всегда знал: люди поверят тому, что подано им правильно, а вовсе не истине. И если чужая виновность пылает достаточно ярким костром, на него просто не будут смотреть.

Ну кто он такой, если задуматься? Ему всего тридцать — люди, которые к этому возрасту ничего не добились, убеждены, что это чуть ли не детство. Он тусовщик, возможно, наркоман, наивный, глупый. Если он и был вовлечен в это дело, то лишь под влиянием Александра Гирса, который теперь пытается его оговорить, чтобы уменьшить собственный срок. Да, так и будет, вот о чем адвокаты будут убежденно говорить на суде. А если они не додумаются до этого, Максим подскажет.

Он не сомневался, что ему удастся освободиться, хотя бы под залог выйти, когда статью обвинения сменят на более мягкую. Ему только это и нужно — один день, один час, один шанс. Тогда он просто исчезнет, это он делать умел. Сменит внешность, имя, город, растворится и начнет все сначала, в этом даже есть определенный азарт, ведь его нынешнее существование стало слишком предсказуемым и сытым.

Максим не верил в такую забавную условность, как справедливость, и все убийства, срежиссированные им, вспоминал только с удовольствием, как иные вспоминают удачную пьесу или концерт. Эти крики, эта агония… с ними ничто не сравнится. Максим четко знал свою дорогу в жизни и не собирался с нее сходить.

Из-за ареста ему придется замедлиться, только и всего. Конечно, ему хотелось отомстить тем, кто сбил ему все планы, — следовательнице и особенно этим двоим… Без них полиция не справилась бы, и урон, нанесенный его бизнесу, был бы куда меньше. Но теперь с этим придется подождать. Когда он сбежит, все они будут настороже, к Аграновскому и Солари приставят охрану, даже не зная, что он умеет быть терпеливым. Он выждет год, а если нужно, то и полтора, дождется, пока полиция поверит, будто он сдался, и только тогда нанесет удар. Он придумает для них особенную смерть, по сравнению с которой газовая камера покажется им курортом! У него будет год на планирование, но он своего добьется. Уже сейчас мысли о мести помогали Максиму отстраниться от злости, которую вызвало в нем первое в его жизни большое поражение.