– Шучу я, шучу…

– А шутки – тем более! – Бабкин вытащил блокнот и сверился с записями.

Он годами твердил себе, что полагаться на память нельзя, однако сам вынужден был признать, что данные, остающиеся на бумажных страничках, оседают и у него в голове. Макар объяснял это моторной памятью. Сергей точно знал одно: в его двадцать лет эта моторная память не слишком-то успешно работала.

– Как вовремя Шаповалов уехал к заболевшей матери в Петербург!

Илюшин внимательно посмотрел на него.

– Как бы там ни было, Илья не принимал участия ни в одном из начинаний троих друзей. Постой, ты меня отвлек… – Он уставился на рисунок. – Ага, Сергей Яковлевич…

В несколько штрихов Макар нарисовал ящерицу на большом валуне. Бабкин хотел спросить, кто здесь Белоусов-старший, но передумал.

– Мансуров убивает отца Максима. Поджигает дом, но прежде забирает памятные вещи – мяч, который явно что-то значит для него, должно быть, память о друге, и корабль, который они мастерили вместе. Дидовец мог заметить не все.

– Странно, что он вообще оказался способен так много запомнить!

– Ты его недооцениваешь, – возразил Илюшин. – Уже одно то, что он вернулся в город, который пугал его до полусмерти, чтобы быть со своей девушкой, многое о нем говорит. Да и прочее…

– Девушка, между прочим, могла бы переехать во Владивосток!

Во взгляде Илюшина мелькнуло превосходство.

– Серега, ты внимательно слушал их рассказ? Помнишь, что сделали родители Евы Полетовой, когда ее одноклассник притащился в их квартиру с пулевым ранением? Дидовца не просто не сдали на руки добрым милиционерам! Его перевязали, спрятали, привели в порядок и отправили к своим родственникам. О нем позаботились, как заботились бы о сыне. О чем нам это говорит?

– О чем? – мрачно осведомился Бабкин, чувствуя себя тупицей.

– Как минимум о том, что у Евы были очень близкие отношения с родителями. Она предана своей семье. И никуда не уедет из-под Щедровска, пока ее родные остаются тут, а они остаются, потому что у отца ветеринарная практика в этом городе, а мать тридцать лет работает воспитательницей в детском саду, и оба пользуются огромным уважением.

– Когда ты успел это все разузнать?

Илюшин отмахнулся.

– Ева их не оставит. Она единственная горячо любимая дочь. А у Пети Дидовца наконец-то появилась семья – я имею в виду, настоящая семья.

– Он бывший преступник, – упрямо сказал Сергей.

– Несомненно. И еще он славный честный парень. – Бабкин закатил глаза к небу, подумав, что Илюшин с возрастом становится сентиментальным, а нет ничего хуже сентиментального циника. – Но бог с ним. Возвращаемся к Мансурову… Он уезжает, оставляя за собой пожарище. Хоронит своего друга на озере. По обвинению в убийстве Белоусова в тюрьму попадает давний знакомый Сергея Яковлевича, которого нелегкая занесла именно в этот день попросить его о помощи. Единственный, кто может рассказать о настоящем преступнике, – Дидовец, но Дидовец на следующее утро будет уже далеко от Щедровска и не узнает, что по обвинению в убийстве возьмут невиновного. Бедняга умрет через полгода. Значит, и с этой стороны Мансурову ничего не грозит. После этого он пропадает из виду… на сколько?