– Это ты о чем?

Илюшин удовлетворено потянулся.

– Я выхожу из своей виллы, – лениво протянул он и описал рукой в воздухе что-то обширное. – Вокруг – парк. Вокруг парка… ну, пусть Англия. Мне девяносто восемь, вчера я отметил день рождения с русскими проститутками, у меня в руке бокал коньяка, вышколенный персонал исчезает при одном моем появлении: все знают, что я предпочитаю одиночество. Я неторопливо бреду к кованой ограде парка, наслаждаясь свежестью солнечного утра. Шаг за шагом я приближаюсь, ложусь на свежескошенную траву, допиваю коньяк. Хрипло зову – эй, кто-нибудь, воды! – но парк пуст, и под пение соловьев я отхожу в мир иной с укоризненной улыбкой на устах. Условие выполнено: я скончался один, под забором, и воды мне никто не принес.

– Почему русские проститутки? – спросил Бабкин, несколько опешивший от этой картины.

Илюшин поднялся и окинул его взглядом, полным высокомерного сочувствия.

– И это все, что тебя интересует? Шлюхи? Боже, как ты низко пал!

– Я и тебя сейчас уроню… – начал Бабкин, но Макар резво юркнул за дверь, крикнув напоследок, что прогуляется до вагона-ресторана.

3

Николай Пронин выкурил перед вокзалом незаконную сигарету. Завидев патруль, он спрятался за рекламным щитом, торопливо затянулся напоследок, метко швырнул окурок в голубя и под гневные вопли какой-то хромой бабки-птицелюбки скользнул в здание.

Внутри было душно. Люди толкались, обнимались, прощались, жевали чебуреки за пластиковыми столами… Коля прикинул, не выпить ли на дорожку, и даже пошел было к кафетерию, но на полпути, сам не зная отчего, свернул и вышел на перрон.

Пахло шпалами, соляркой и дымом. Вдалеке показался поезд. Женский голос из динамиков объявил, что состав «Кострома – Санкт-Петербург» прибывает на первый путь.

– Машинист без пуза – как состав без груза, – нервно пробормотал Пронин и сплюнул вниз, на рельсы.

Сумка стояла у него под ногами. Он то и дело без всякой нужды трогал ее носком ботинка.

Вещей было мало. Поначалу он вообще хотел ничего не брать, все бросить в Щедровске, и гори оно…

Его, конечно, начнут искать. Все ж таки он задолжал кое-кому… «Хрен вам на босу морду, а не баблишко», – мысленно пообещал Коля и оскалился. Перебьются. А ему в Питере нужно как-то перекантоваться первое время.

Мимо проковыляла хромая бабка и прищурилась, узнав его.

– Ах ты дрянь! – певуче объявила она на всю платформу. – Пакость ты, наркоман бесстыжий! Чтоб у тебя чирьи на глазах вскочили!

Пронин открыл было рот, чтобы ответить ей как полагается. Никакая старуха не могла сравниться с ним в искусстве поношения врага. Коле на язык не любили попадаться даже рыночные нищие, самое злобное и дерзкое племя среди разнообразных обитателей города.