Самое смешное, что мальчишка мог ещё в Москве, а потом в Ауровиле, в Коломбо и здесь, в Лехе, полностью открыться, действительно передать всё, что ему известно о Шустове, и не дёргаться без повода, не травить всех подряд и не сбегать в песчаную бурю. Тогда ситуация, от которой он бежал, выровнялась бы сама по себе. Возможно, он бы даже ушёл невредимый. Хотя у Лизы на его счёт были свои планы, а ей никто не посмел бы перечить, уж Илья Абрамович точно не стал бы с ней спорить.

После лекарств Илью Абрамовича потянуло в сон. В конце концов, сейчас от него уже ничто не зависело. Значит, можно и поспать. Он только жалел, что не увидит Максима в то мгновение, когда Дима передаст ему небольшой подарок от Скоробогатова. Подарок точно собьёт с него спесь. Илья Абрамович опять усмехнулся и, несмотря на мигом возникшую боль в животе, уже не мог сдержать смеха.

Глава двадцать седьмая. Подарок от Скоробогатова

Глава двадцать седьмая. Подарок от Скоробогатова

Аня с Димой остались внизу, в келье. Им нужно было побыть наедине. Максим же поднялся на крышу. Отсюда хорошо просматривалась Нубрская долина с её песками, оазисами и неприступными границами гор. Внизу, на отдельном холме, возвышался пёстрый Будда Майтрея с упрятанным под его стопами святилищем. Смотровая площадка перед ним пустовала. Путешественников в эту пору приезжало сюда не так много.

Максиму запомнилось это стихотворение Тагора из библиотеки Шустова-старшего. Он даже сделал в нём несколько пометок. Теперь думал, доведётся ли отцу когда-нибудь их прочитать.

Достал из кармана сложенную фотографию отца. Взял её из дома Рашмани. Сам не знал зачем. Поначалу хотел выбросить его вещи – те, что ему передала индианка. В итоге бросил их в кабинете. Часы оставил себе. Ещё и фотографию в последний момент достал из рамки. Рамку спрятал в опустевший тайник. Но Киран всё равно заметила. На прощание спросила, поможет ли ему снимок. Максим не знал, что сказать, и только кивнул.

Поможет… Чем? Максим теперь частенько поглядывал на эту фотографию. Не узнавал запечатлённого человека. Так похож на него самого и всё же бесконечно чужой. Шустов-старший успел где-то получить шрам. Рубец мягким стежком лежал на его правой щеке. Остался на память от Шахбана? Или Сальникова? Кажется, отец породил вокруг себя предостаточно врагов, до сих пор желавших как следует отметиться на его лице. Странно, что шрам в итоге был один.

Убедившись, что Шустов покинул Кашмир, Максим одновременно испытал разочарование и облегчение. Давно смирился с тем, что у него нет отца, однако чувствовал, что сможет окончательно отпустить его только после личной встречи. Достаточно посмотреть ему в глаза. Даже говорить ничего не нужно.