А о кладбище, где лежат вместе кости всех героев, белых и красных, вы знаете? Эта общая усыпальница впечатляет. Если бы так везде, на земле был бы мир. Я — за Франко. Хочу, чтобы ему воздали должное.

А вы, кстати, знаете, что я, наверное, единственная из журналистов была против Нюрнбергского процесса?

— В каком смысле против? Поясните. Зинаида Алексеевна.

— Да, из тысячи я была одна против. Конечно, я обычная бельгийская журналистка, величина небольшая. Но я показала, что надо быть честным, чего бы это тебе ни стоило. Почему же я была против? Во-первых, закон не имеет права ретроактивной силы, то есть когда законы принимаются после событий. Положим, совершается преступление, а потом, чтобы осудить преступника, принимается закон. Однажды к этому прибег генерал де Голль, и я перестала его уважать. Во-вторых, на Нюрнбергском процессе победители судили побежденных. Но это же невозможно! Судить побежденных должны или нейтральные государства, или, что проще, сами немцы, которые, видя разорение своей страны, и решали бы судьбы виновных в катастрофе, убийствах безвинных людей, во всех преступлениях.

Были и другие эпизоды, когда я как журналистка писала нечто такое, о чем никто не осмеливался и помыслить.

Впрочем, что это я расхвасталась… Но вы знаете, с вами интересно говорить, вы интересуетесь разными вещами, а мне хочется вспоминать.

— Спасибо. Зинаида Алексеевна, а что осталось в памяти о Москве 1956 года?

— Да, мой муж был советником посла Бельгии в СССР. Что сказать, спустя полвека приехала я в свой родной, ведь я в Москве родилась, но совершенно чужой город. Глядя на грустные лица, я почувствовала себя особенно чужой именно в Москве. Я много ездила по свету. но нигде не испытывала такого отчуждения. Жила в Москве полтора года, вроде бы стала привыкать, на людей смотрела иначе, видела их в парках, в магазинах и постепенно стала находить то, что знала и ценила раньше в русском человеке, его замечательные нравственные качества.

Конечно, много воспоминаний от приемов в Кремле. Меня поначалу почему-то сажали около генерала Серова — тогдашнего председателя КГБ. Тот все старался подлить мне побольше водки, выспрашивал о чем-то. все куда-то нервно выбегал, возвращался.

Однажды я решилась его спросить: «Вы записываете мои разговоры?» — «Нет. не волнуйтесь», — ответствовал генерал. «А что же вы постоянно встаете из-за стола?» Нисколько не смутившись, генерал парировал: «Вы гость, и мне нужно, чтобы все вокруг было спокойно». — «Ну уж если в самом Кремле неспокойно, тогда извините…» — развела я в недоумении руками.