— Сказать честно, я не особенно жаловала салонные знаменитости, и когда меня впервые привели к Гиппиус и Мережковскому, я заморозилась от их «замороженной» компании. Я подумала, что жизнь такая короткая, мне здесь скучно, и почему я должна сидеть с людьми, которые мне неинтересны. Там были молодые поэты, они пили свежезаваренный чай. они пришли сюда из своих холодных мансард, и они внимали (или делали вид, что внимают) всему, что говорили хозяева дома. А я нет. я не слушала. Я была тогда горячо влюблена в Вячеслава Иванова. Не люблю ни Гиппиус, ни Мережковского, их стихи совершенно вне меня. Это все очень схоластично. Конечно, Гиппиус очень умная женщина. Она видится мне персонажем в своей эпохе. Считают, что она была красивой, но я, к несчастью, красоты ее не видела.
— Очень хорошо. Ей было очень трудно жить здесь. У нее не было славы, и она сама шутила: «Поеду в Россию за славкой». Вы знаете, я не сужу людей, всякий волен поступать так, как ему угодно.
— Берберову я мало знаю. Но я не люблю ее книгу «Курсив мой». Она, по-моему, неблагородно плохо пишет. Ирина Одоевцева в своих мемуарах благожелательна, у нее какая-то есть фантазия. А Берберова, я не знаю почему, но вся такая озлобленная, ощеренная. Особенно меня возмутили страницы, посвященные Ивану Алексеевичу Бунину. Там сплошное вранье. Когда я еще работала в «Русской мысли», мне принесли эту книгу. Прочитала ее и очень возмутилась. Я предложила Вейдле, Слониму, Адамовичу и Струве разобраться в книге и написать в газету. Но они все отказались. Они заявили, что в книге столько неточностей, что нужно потратить много времени, чтобы во всем разобраться, очистить зерно от плевел. А недавно ко мне пришли представители телевидения и сообщили, что о Бунине готовится фильм. Я предложила свои услуги, с тем чтобы защитить память Бунина от Берберовой.