Когда я рассказала о своем соседе мужу, он побледнел и попросил меня не открывать рта, не отвечать ни на какие вопросы. Французская пресса называла шефа КГБ «Иваном Грозным». А один журналист, видно из страха, написал о нем как о гиганте. Когда же я увидела рядом совсем маленького, тщедушного человечка с красненькими глазами, — видно, что он любил выпить, — то я была удивлена неточностью журналистского впечатления.

Но не всегда, конечно, я сидела рядом с такими персонажами. Помню Екатерину Фурцеву, но особенно Марию Ковригину, кажется, она была министром здравоохранения, такая крестьянская красивая женщина. Встречалась и с маршалом Жуковым, но я его видела и раньше, когда военным корреспондентом разъезжала по фронтам.

— Вы живете в стране, которая первой провозгласила лозунг: «Свобода, равенство, братство». Как вы понимаете эту формулу?

— Я всегда говорила французам, что свобода и братство хорошо, но вот в равенство я совершенно не верю. Я считаю, что равенство — это уравниловка.

Всем понятно, что для того, чтобы окупались фильмы, нужен массовый зритель. А массовый зритель не посещает глубоких, серьезных фильмов, ему до них не подняться. Это понижает высоту восприятия искусства. Вот вам и равенство. Еще пример. Когда вы находитесь в какой-то компании и среди вас один дурак, то из вежливости все как бы становятся глупыми, потому что этому обществу ужасно неприятно, что вы думаете, допустим, о Сахарове? Вы знаете, я отношусь к старому миру, где вопрос вежливости играет некоторую роль, хотя я человек суровый.

В мире все так быстро меняется. Наука не знает добра, морали у нее нет. И она единственная может сделать так, что от одной коровы родятся телятя одинаковой масти. Мне уже начинает казаться, что и с человеком можно сделать то же самое. Хотя трудно. Если мне дадут тысячу долларов, то они у меня разойдутся в одну минуту, а мой знакомый превратит их в пять тысяч. В чем же дело? Идея равенства родилась у французов из-за зависти. Я это утверждаю. Я придумала такой афоризм: «Человека можно уважать, но его всегда можно пожалеть». Равенство ужасно мешает. Я вам скажу больше, только не удивляйтесь, внеклассовое общество — вредно. Никакие классы, ни в царской России, ни в Англии, непроницаемы. Старые семьи распадаются, вырождаются, капиталы пропадают, но тем не менее люди все равно подымаются. Сколько в России было безродных министров, которые сумели подняться, занять место в обществе. Это очень важно подняться из ничего, тогда идет обновление правящих классов, медленное, но постоянное. Скажем так. у нас была горничная, мать брала ее с собой в Париж. она выучилась по-французски, потом вышла замуж За нашего управляющего, дети ее гимназию окончили, университет. И если бы не было революции, ее внуки были бы очень важными людьми. Графьями, министрами…