— Георгий Иванов! Которого не любила, я его терпеть не могла. Но он принадлежал к самому Серебряному веку. В следующем поколении очень талантливым был Иван Елагин.

— Не могу не спросить о вашем отношении к Иосифу Бродскому?

— Считаю его очень большим поэтом, но не люблю надменных поэтов. Я даже Ахматову за это не очень люблю.

— Вы считаете Ахматову надменной?

— Когда я читала книгу Лидии Чуковской об Ахматовой. я еще раз поняла, что Анна Андреевна была надменной. При моем характере я бы разошлась с Ахматовой. Поэт не должен быть надменным. Пушкин не был надменным, он со всеми шутил, он, конечно, был обидчив, потому что у него не было денег, он всегда считал себя обиженным, маленьким… Но когда поэт уже на месте, когда уже признан, тут он не должен свысока смотреть на мир. на людей.

— А Марина Цветаева была надменной?

— По-своему да, она была несчастным человеком, глубоко несчастным человеком, в ее надменности сквозила какая-то самозащита, она многое выдумывала. Она могла первой написать кому-то извинительное письмо, могла унижаться, как бы не думая об этом, просто импульсивно.

— А Бунин был надменным?

— Да, в надменность он играл очень сильно, он мне всегда говорил: «Зина, помните, перед собой надо всегда держать свечу»… Вы знаете, не надо давать себя презирать. Не нужно и у всех просить прощенья. Я считаю, что Бродский сегодня самый большой поэт. Я знаю, что мои слова многих обидят, но что поделаешь, я так считаю. Хотя очень люблю Беллу Ахмадулину, очень. Она бывала у меня в гостях. Я интересуюсь современной поэзией. Снова о Бродском: я предпочитала бы его первые, ранние стихи. Сейчас они слишком элитичны. А кроме того, маленький иногда бывает у него недостаток, прокол вкуса, Ахматова себе такого не позволяла. Ни в едином стихотворении. В ее поистине царственной поэзии все на месте.

— Владимир Набоков был надменным?

— Вы знаете, о Набокове разговор особый, это очень сложная личность, это самый большой писатель из моих современников. Я о нем много писала, у меня целая книга о нем: «В поисках Набокова». Некоторым показалось, что, описывая очень сложный внутренний мир писателя, я будто бы его в чем-то обесценила. Это глупо, — ибо я считаю: писатель одно, а человек — это другое. Не правда ли?

— А Зинаида Гиппиус была надменной?