— Ну а поехать в Москву, в Россию — вы же не были там так много лет, с тех пор как покинули ее?

— Вы знаете, на эту тему со мной немало заговаривали. Между прочим, Илья Сергеевич Глазунов по телефону приглашал меня от имени Российской Академии художеств посетить Петербург и Москву. Академия оплатит расходы. Спасибо, конечно, но ехать я не могу. Существует закон, по которому я, невозвращенец, совершил преступление, и на этом основании въезд в страну мне заказан. Хотя я знаю, что многие в моей ситуации все-таки ездили. Дело не в этом, дело в том, что возвращение для меня вопрос принципа. Я считаю так: либо законы есть, либо законов нет. Это ваше дело — соблюдать их или закрывать на них глаза. Если закон дурацкий, меняйте его. да. впрочем, и об этом уже много писалось. Так вот, резюмирую: надо изменить закон, по которому такие, как я. считаемся преступниками.

А для себя считаю унизительным, даже если дали бы визу и обнадежили, что никто меня пальцем не тронет, да, считаю унизительным ехать на милость каких-то органов из доброго их расположения или каких-то таких там иных сиюминутных мотивов.

…Чтобы не было кривотолков: материал мой. в общем положительный, точнее, объективно-положительный. Ставлю все точки над «і». На радио «Свобода» я попал не как командированный советский журналист. Меня пригласили немного поработать. И приехал я в Мюнхен за свой счет. Поработал. Да так, что до сих пор спина болит. Работа на «Свободе» — это действительно ра-бо-та. Нету тебя ни нянь, ни посыльных, ни начальства. Все делаешь сам, от поиска и подачи материала до его «выброса» в эфир.

Естественно, я кое-что и заработал. Одни посчитают, что заработал заслуженно, другие скажут: «Получил свои тридцать сребреников». Только думается мне: по тридцать сребреников мы все получали семьдесят три года. Уж так сами себя истязали и сами на себя клеветали, что по миру пошли. Прости мя, Господи! А в Мюнхене я еще раз понял, что свобода — осознанная необходимость. В том числе и с кавычками-в слове «Свобода».