У меня навсегда останется в памяти день, когда я получил за свои умственные доблести и за приличную плату диплом на звание Eccelentisimo[411] и печально оставил наше веселое пизанское столпотворение.

Усталый вошел я триумфатором с целой ватагой в Ussero[412], и, угостив в последний раз черным кофеем человек двадцать приятелей, заплатив шесть paoli старого долга – покатил на ждавшей меня у ворот таратайке – покатил, но не весело, а с опущенным носом и в смущении.

Четыре года прожиты беззаботно, на свободе! Книжки заброшены в угол – открывается широкий вход в жизнь, что на первых парах возбуждает и радостные отчасти ощущения.

Как ни упивайся знанием, как ни глотай том за томом – человеком от этого не станешь, а разве Chiarissimo (тоже что и Eccelentissimo). Только что выберешься из ученых стен, споткнешься на первом же попавшемся камушке. Эх! От слова до дела длинна дорога!

Каюсь – но я любил слушать урока но только не с кафедры. Немножко беспутства мне казалось необходимым дополнением к профессорским лекциям. В небрежности есть своя мудрость.

Мне дорого мое истертое платье времен моего студенчества и наше квакерское ты, которым девственные тогда еще уста наши встречали нового товарища. Теперь обман жизни приучил нас ко лжи и бессознательно называешь каждого встречного почтительным вы, значительно облегчающим дальнейшее надувательство.

В наш пустой банкирский век, кроме университета встретишь тот цинизм, с которым мы не боялись выказывать нашу бедность, протертые локти, а иногда и голод?

Наши веселые дни и вечера, проходившие в искренних спорах, в шутках и насмешках! Нет не забывается то время, которое прожито без обмана, без лести – когда и волоса и мозг не прилизывались из приличия.

А сколько тогдашних юных Сократов стали потом плутами или полоумными… Боже сохрани нас заживаться так долго на этом свете!

Пусть же учение уступим место веселью, как теория практике, или пусть, по крайней мере, идут вперемешку книжки с пирушками. Пора бы перестать морщиться на молодежь за ее невоздержанность.

А сами строгие моралисты с своим занятым вечно и деловым видом лучше бы перестали думать о том, как выгоднее запродать свою душу, стать ли шпионом, или иными путями поразжиться на счет чужого кармана?

Сигара, стакан пуншу, иной раз сумасбродная выходка, да подчас надуть лакействующих на кафедре ослов и плутов.