Вот, гг. туристы, мои грехи и подвиги. Сумасбродство, так строго порицаемое вами, в моих глазах заслуживает уважение. Все эти натянутые на серьезную мину рожи мальчишек о том только и думают, чтобы сесть другим на шею.

С какой радостью увижу я опять нашу наклонившуюся на бок мраморную колокольню – после долгих лет разлуки вид ее напомнит мне, что я не сломился и не погнулся.

А те, которые благоразумно тогда чуждались нас, когда мы забыв не только Jus Romanum, но и университетский устав, пели трехцветные песни – те, что слушая нас прикидывались глухими.

Теперь разжирели и погребли себя в животности под бременем нескольких крестов. Мы же по-прежнему – какое сумасбродство! – не служим и не грязнимся, а все веселы.

Зато всякий, кто боится быть укушенным, перед теми отступает или молчит. Нам же каждый открывает беззаботно и мысли свои, и объятия… Нет право, сообразивши всё, благоразумнее оставаться сумасбродом («Воспоминания о Пизе»[413]).

Итальянские студенты давно уже не составляют отдельной корпорации. С каждым годом дух филистерства, меркантильного взгляда на жизнь и на науку, всё больше завладевает университетскими кружками. Но до сих пор есть еще много молодых людей, не утративших ни юношеской полноты и страстности, ни, следовательно, исключительности в своих воззрениях и убеждениях. Этим, конечно, не по плечу господствующее в обществе направление, с которым они в полном разрыве. Разрыв этот, вытекающий из весьма близкого всем нам источника, вовсе не ограничивается необходимым, разумным проявлением. Как все на свете, он стремится дойти до крайности, до нелепости по дороге, перейдя через художественную полноту. В Италии, однако, ему еще далеко до крайних этих пределов и слава Богу! – скажем мы, вспомнив Германию…

Но итальянские юноши не так смотрят на это. Им бы хотелось устроить свое собственное, сообразное с их склонностями общество, возвести свои немногочисленные кружки в когда-то сильные своим значением корпорации – оградить их от мелочного влияния биржи и прилавка.

Этим кружкам (о которых многое бы можно сказать, если бы они не являлась здесь, т. е. в моем рассказе чисто эпизодически), недостает между прочим одного – своих песен. Недостаток этот весьма многозначительный в классической стране музыки и поэзии… Я впрочем упоминаю о нем для того только, чтобы читатели поняли: почему «Воспоминания о Пизе» Джусти были очень восторженно приняты юным поколением студентов и теперь живы в нем. Не обойдется в самом деле ни одна студенческая пирушка без того, чтобы длинное стихотворение это не было пропето дружным хором молодых и свежих голосов. Этого одного, мне кажется, совершенно достаточно для того, чтобы многие с живым интересом прочли едва ли не единственную в Италии общеизвестную студенческую песню, хотя бы в прозаическом переводе, дающем не больше, как остов, скелет поэтического произведения.