Чем больше вводится ограничений, тем больше находится лазеек, чтобы обойти эти ограничения, ибо ввод все новых и новых документов и норм усиливает власть чиновника и одновременно развязывает ему руки. В зависимости от личности чиновника, его прихоти, настроения и отношений с теми, с кем он имеет дело, он с одинаковым успехом может и разрешить определенные вещи, и запретить их; как говорят русские: «Закон что дышло, куда повернул, туда и вышло». В основной своей части общественная жизнь устойчива и неизменна. Но где только возможно, и уж наверняка в своем кругу — с родственниками, друзьями, знакомыми и товарищами по работе — русские спокойно прибегают к задабриванию, лести, компромиссам, подкупу и тайным сговорам, чтобы добиться хоть небольшого послабления строгого порядка общественной жизни. А если достичь этого не удается несмотря на все ухищрения, они находят прибежище в личной жизни, которую тщательно оберегают как свой обособленный мир.
XI. ПАРТИЯ Коммунистические обряды и коммунистические анекдоты
XI. ПАРТИЯ
Партия — это ум, честь и совесть нашей эпохи.
Мое первое, наиболее сильное, наиболее устойчивое представление о советском коммунизме — длинная очередь на Красной площади. Люди простаивают часами, чтобы взглянуть на своего, положенного в гроб, святого — Владимира Ильича Ленина. Благодаря многочисленным газетным фотографиям, эти русские, стоящие в стройной очереди в Мавзолей, их покорные деревенские лица, в которых отражается терпение, воспитанное столетиями, и их голоса, приглушенные огромным пространством, кажутся знакомыми даже тем, кто никогда не был в Москве. Но эти фотографии и отдаленно не передают значения и психологического настроя этого паломничества к Ленину — одной из основных ритуальных обязанностей в советской политической жизни.
В одно серое ноябрьское утро я присоединился к паломникам. К этому времени очередь уже протянулась через Красную площадь метров на 90, спускалась по пологому склону за Историческим музеем, поворачивала за угол, через чугунные ворота проходила мимо вечного огня у памятника Неизвестному солдату и тянулась дальше примерно на 90 м, а затем постепенно исчезала, терялась где-то в сквере под стенами и башнями Кремля. Было холодно. Люди, одетые в пальто, стояли, прижав руки к бокам и засунув их в карманы. Когда наша часть очереди достигла усиленного милицейского заграждения у начала подъема, откуда Мавзолей еще не был даже виден, милиционеры и люди в штатском выровняли колонну и построили нас парами. После того, как мы прошли заграждение, женщины должны были сдать сумки (которые возвращают позднее). За исключением одной этой длинной человеческой колонны, на Красной площади совершенно не было людей, как на арене огромного колизея перед началом зрелища. Пустота площади усиливала настроение ожидания, вызывала ощущение порядка и дисциплины.