Одно из самых удивительных моих столкновений с проявлением подобной непреклонности произошло в день подписания советско-американского соглашения об исследованиях окружающей среды. Мы с Мюрреем Фромсоном из Си-Би-Эс и Мюрреем Сигером из «Лос-Анджелес таймс» отправились на пресс-конференцию в Дом Союзов. Этот дом, расположенный около Большого театра, представляет собой большое, дореволюционной постройки, красивое здание с колоннами, используемое в торжественных случаях. Это было в конце сентября; день был ветреный, и все мы стремились поскорее оказаться в помещении. Неизбежная матрона в неизбежной синей форме, стоящая у двери, попросила, как принято, наши документы. Мы предъявили советские журналистские удостоверения, и она готова была пропустить нас в гардероб, как вдруг заметила у Фромсона кассетный магнитофон. «Не положено проносить магнитофоны через этот вход, — сообщила Фромсону леди в синем. — Вы должны повернуть за угол и войти в другой подъезд», — указала она ему на выход. В следующем подъезде нас встретили уже две женщины в синей форме, и я был почти готов к тому, что они конфискуют магнитофон. Но когда мы вошли, они не только не обратили внимания на эту предательскую машинку, но даже не потрудились поинтересоваться нашими документами. Здесь, очевидно, ожидали появления американцев и ослабили обычную бдительность по случаю советско-американского сотрудничества. Пройдя десять шагов через этот второй вход, мы оказались на площадке лестницы, ведущей в вестибюль первого подъезда и в тот же гардероб, куда нас только что не пропустили. Мы спустились по нескольким ступенькам в гардероб сдать пальто и кивнули дежурной, с которой пару минут назад произошел магнитофонный инцидент. Она угрюмо посмотрела на нас, но ничего не сказала.

— А теперь объясни мне, почему через один вход магнитофон можно пронести, а через другой нельзя, — проворчал сквозь зубы Фромсон.

— Не знаю, Мюррей, — ответил я, — когда мы поймем это, мы поймем всю эту страну и тогда можно будет спокойно возвратиться домой.

После пресс-конференции мы спустились в гардероб, получили пальто и направились к первому выходу, так как он был ближе, но тут та же женщина в синей форме снова задержала Фромсона. «Извините, — настойчиво заявила она, останавливая Фромсона, — но с магнитофонами через эту дверь не положено». Мы рассмеялись и, в конце концов, вышли через какую-то дверь.

Такая манера поведения, принятая у вахтеров, характерна и для администраторов гостиниц, чиновников жилконтор, милиционеров и других бюрократов в любом учреждении, и она еще усугубляется советской страстью к документам. Русских беспрестанно просят предъявить удостоверение личности или пропуск с работы, или справку в качестве доказательства, что все их действия санкционированы — будь то проживание в гостинице, получение медицинской помощи, продажа продуктов на колхозном рынке, отъезд в отпуск, в командировку, покупка бензина по государственным купонам, вход в библиотеку. У русских есть такой стишок: «Без бумажки ты букашка, а с бумажкой человек». Набор необходимых документов настолько внушителен, что привести его полностью невозможно, но наиболее важными из них являются: паспорт, трудовая книжка, пропуск по месту работы (красная или синяя книжечка), характеристика (упомянутая выше) и справка по разным поводам. Трудовая книжка содержит записи о работе за всю жизнь человека, с указанием занимаемой им должности, зарплаты, дисциплинарных взысканий и причин увольнения; все это повторяется на каждом месте работы. Эта книжка хранится на предприятии до тех пор, пока человек там работает; когда он уходит с работы, или его увольняют, он получает трудовую книжку, чтобы найти новую работу. Такой порядок — некоторое сдерживающее средство для предотвращения текучести рабочей силы и поисков случайной работы, хотя оно и не всегда эффективно. Основным документом является паспорт; в нем содержатся не только важнейшие сведения о дате и месте рождения, но и отчество и национальность (что очень существенно для советского человека), и отметки о браках и разводах, а самое главное — штамп о прописке каждого гражданина, т. е. обязательной регистрации по месту жительства в местном отделении милиции. Это — основной элемент контроля. Примерно в двух дюжинах закрытых городов — Москве, Ленинграде, Киеве, Тбилиси, Владивостоке и других крупных городах — или в районах, имеющих оборонное значение, приезжим чрезвычайно трудно получить прописку, так как власти стремятся ограничить рост числа жителей, перенаселенность, недостаток жилья и общую скученность в этих городах и районах. Любой переезд с одного места жительства на другое должен быть санкционирован и зарегистрирован милицией. Любой визит в другой город, продолжающийся более трех дней, также должен быть зарегистрирован. Правда, многие находят способы обойти законы, хотя бы на некоторое время. «У каждого правила есть свое антиправило, — сказал мне с улыбкой поэт Иосиф Бродский, когда мы сидели как-то под вечер на скамье в парке. — Очень легко обойти правило о трехдневном пребывании вне дома, — сказал он, — для этого просто можно останавливаться у знакомых или на частной квартире, а не в гостиницах, где служащие автоматически пропишут вас в милиции. Столь многие разъезжают и столь многие снимают комнаты, легально или нелегально, что милиция не может уследить за всеми, кто останавливается в частных квартирах. Труднее обойти власти на более долгий срок, хотя в Сибири, например, где часто наблюдается острая нехватка рабочей силы, на нарушения правил смотрят сквозь пальцы; здесь группы рабочих часто переходят с одной стройки на другую, быстро выполняют хорошо оплачиваемую работу и двигаются дальше. Местные партийные власти допускают это, потому что они, как и начальники строек, рады заполучить лишних рабочих, чтобы выполнить рабочее задание в кратчайший срок.