Подобных случаев множество, потому что советские власти с такой же неизменностью учитывают положение и известность диссидентов, с какой следят за неукоснительным соблюдением иерархии в собственном партийном и правительственном аппарате. Людям, имеющим международный престиж, сходят с рук такие поступки и заявления, которые оказались бы гибельными для диссидентов, не пользующихся известностью. Лидия Чуковская, воинствующая писательница, которую, в конце концов, все-таки исключили из Союза писателей за предоставление убежища Солженицыну и защиту Сахарова, неоднократно указывала на то, что «маленьких людей» в отдаленных городах судят и отправляют в заключение всего лишь за хранение некоторых из ее антисталинистских статей и документов протеста, тогда как она, находясь в какой-то степени под защитой своей известности и родственных связей, все еще на свободе. Такой преднамеренно двойственный подход не только приводит к изоляции наиболее известных диссидентов, но и заставляет их мучиться чувством вины за то, что другие, выступая в поддержку их идей, рискуют гораздо больше, чем они сами.

Другой деморализующий метод, исключительно успешно применяемый КГБ, заключается в том, что его агенты натравливают различные группы диссидентов друг на друга, играя при этом на естественном чувстве самозащиты, ибо диссиденты всегда должны быть настороже, опасаясь осведомителей. Я помню страдальческий взгляд одного писателя, когда он рассказывал мне, как КГБ распространило разросшуюся со скоростью раковой опухоли клевету, будто он — один из их агентов, чтобы отравить ему жизнь и разрушить его связи с друзьями. Полемика Сахаров—Солженицын—Медведев, хотя и возникшая без участия КГБ, приняла, к сожалению, настолько язвительный личный характер, что обострила отношения во все более суживающемся кругу диссидентов. Однако наиболее значительным и губительным по своим последствиям было дело Петра Якира, отец которого — один из ведущих генералов советской армии — был репрессирован и казнен Сталиным в 1937 г.

Будучи в то время четырнадцатилетним мальчиком, Якир был отправлен в лагерь, где провел 16 из своих 30 лет. В то время, когда я встретился с ним, ему было почти 50. Это был смелый, всегда лохматый, дружелюбный, сильно пьющий, озорной человек, чей резкий откровенный антисталинизм и бесстрашие сделали его крестным отцом молодых диссидентов. Для корреспондентов он стал важным каналом информации и источником получения выходящего дважды в месяц журнала «Хроника текущих событий» — основного органа диссидентов, представлявшего собой бесстрастную летопись их деятельности и репрессий против них. Несдержанность Якира, его бравада беспокоили многих более осторожных диссидентов, опасавшихся, что в его окружение проникли стукачи. К сожалению, они оказались правы.