Для многих на Западе осталось незамеченным, что этот метод был распространен на целую школу наиболее непокорных или откровенно выступающих интеллектуалов — все они, подобно Солженицыну, были выдворены на Запад; многие из них затерялись в потоке еврейских эмигрантов (хотя не все они были евреями): виолончелист Ростропович, поэт Иосиф Бродский; такие писатели, как Виктор Некрасов, Владимир Максимов и Анатолий Якобсон; сатирик и литературный критик Андрей Синявский; физик Валерий Челидзе; публицист Александр Янов; драматург и подпольный бард Александр Галич; известный филолог и друг Солженицына Ефим Эткинд и многие другие. Некоторых КГБ недвусмысленно предупредил о том, что если они не уедут на Запад, их ждет Сибирь, из которой им, заверченным бесконечной каруселью судов и приговоров, не вырваться.

Классическим примером применения новой тактики может служить дело Павла Литвинова. Внук сталинского министра иностранных дел Максима Литвинова, Павел — высокий, крепкий, похожий на ирландца молодой человек с располагающей улыбкой и непосредственной, простой манерой обращения, был сослан в убогую, далекую, расположенную в невероятно холодном климате деревню в Сибири, недалеко от границы с Манчжурией, как один из семи участников демонстрации протеста против советского вторжения в Чехословакию, состоявшейся 25 августа 1968 г. на Красной площади. Хотя Павел, получивший образование физика, попал в деревню, где в школе не было преподавателя физики, он тем не менее вынужден был работать чернорабочим в шахте, на добыче плавикового шпата. В 1972 г. Литвинов вернулся в Москву, но найти здесь постоянную работу оказалось для него невозможным, как и возобновить московскую прописку, хотя в столице проживала его жена и двое маленьких детей. Во время следствия по делу Якира Павла допрашивали, шантажировали, обещая работу и прописку в обмен на сотрудничество с КГБ. Он отказался. Каким-то образом ему удалось получить частные уроки по физике со студентами и переводы научной литературы с английского языка, а также восстановить московскую прописку. Но он снова был вовлечен в борьбу за права человека и опять неоднократно сталкивался с КГБ. События достигли апогея, когда вечером 5 декабря 1973 г. Павел направился на краткую, ежегодно проводимую на площади им. Пушкина стоячую демонстрацию членов Комитета борьбы за права человека. Не дойдя полквартала до площади, Павел был окружен четырьмя сотрудниками КГБ, которые приказали ему идти с ними. «Я не повиновался, — рассказывал мне Павел впоследствии, — и попросил их предъявить удостоверения. Они отказались. Возглавлявший группу невысокий плотный человек с широкими плечами и лицом боксера — неприятным лицом с приплюснутым носом — сказал мне: «Если не пойдешь с нами, будет драка и ты получишь 15 суток за хулиганство». Я решил пойти». Кагебешники отвели Павла в местное отделение милиции, где возглавлявший группу уединился с ним в маленькой комнате. Беседа длилась 20 минут. С оттенком юмора Павел называл агента с носом, как у мопса, «мой опекун», «мой крестный», потому что этот человек знал, по словам Литвинова, о нем все: его биографию, его личную жизнь, его семью. «По-видимому, меня поручили ему», — объяснил Павел.