В конце 1971 г. власти решили разгромить «Хронику» и сеть ее «корреспондентов» и распространителей. В середине 1972 г. их внимание сосредоточилось на Якире и его друге Викторе Красине — еще одном ветеране лагерей. Оба были арестованы, многие месяцы содержались в одиночном заключении и, в конце концов, были сломлены следователями настолько, что дали ложные показания о связи с антисоветскими эмигрантскими группировками за границей и впутали в это дело много других людей. Множество интеллектуалов в разных городах, пожалуй, не менее 200 человек, было допрошено, многим была устроена душераздирающая очная ставка с Якиром и Красиным, которые уговаривали их сознаться в поступках как действительно совершенных, так и вымышленных, потому что КГБ «уже все знает». Удар по моральному духу диссидентов был сокрушительным. Слишком многие считали Якира надежным и твердым, как скала, и были просто убиты тем, что он «раскололся», разочаровавшись не только в нем, но и потеряв всякую надежду на возможность совместными усилиями добиться либерализации советского общества.

«Это так больно — слишком больно, чтобы говорить об этом», — сокрушался один диссидент из Ленинграда. «С меня хватит, — сказал седой московский переводчик. — Этот процесс показал, что организации опасны как в политическом, так и в моральном отношении. В политическом — потому, что вас могут арестовать, в моральном — потому, что в организацию могут проникнуть предатели и разложить ее изнутри».

Парадоксально, но именно разрядка оказалась для органов госбезопасности подарком, свалившимся с неба, предоставив им возможность окончательно расправиться с диссидентами, слишком хорошо известными, чтобы их можно было репрессировать, не вызвав скандала, и слишком сильными духом, чтобы можно было превратить их в стукачей. Новым методом борьбы с ними стало изгнание. На самом деле, это была не совсем новая тактика. Ленин и его соратники подобным же образом избавлялись от известных, антикоммунистически настроенных интеллектуалов в послереволюционный период. В 1929 г. Сталин выдворил из страны своего соперника Троцкого. В 70-е годы первой жертве» этой тактики стал Солженицын. С чрезвычайной быстротой провернув всю операцию, советские власти депортировали его, избавившись таким способом от самого острого критика внутри страны. Как бы ни был обеспокоен Запад таким поворотом событий, он был бессилен вернуть Солженицына обратно, почувствовав вместе с тем облегчение, что жизненный путь писателя не кончился пулей в голову или ссылкой в Сибирь, где ему пришлось бы гнить остаток своих дней. Для Москвы высылка Солженицына явилась весьма успешной акцией. Уже через полгода, хотя книги его все еще оставались для недовольной интеллигенции не потерявшей остроту контрабандой, сам Солженицын стал гораздо менее ощутимой силой и в значительной степени утратил свое влияние.