Варианты применения экономических санкций бесчисленны, но цель и результат их практически всегда одинаковы. Я встретил одного искусствоведа, грузного человека с грустным лицом и печальными глазами невинного страдальца. В течение 7 лет его безжалостно выгоняли со всех мест работы, которые ему удавалось найти, за то, что он — единственный раз в жизни — подписался под петицией в защиту Синявского и Даниэля. В 1966 г. этого человека незаконно уволили из одного художественного издательства, в котором он работал многие годы. Он подал в суд на администрацию, применившую бюрократический маневр, чтобы его уволить. Обращение в суд оказалось бесполезным. Искусствовед рассказал, что судья (сам признавшийся в этом в частном разговоре) готов был вынести решение в его пользу, но получил секретное указание от вышестоящих органов выступить против него. В дальнейшем этот человек перебивался временной работой — в школе, в институте, в качестве архивариуса в библиотеке; в конце концов, он пришел в такое отчаяние, что пошел грузить книги. Однако органы госбезопасности всегда обнаруживали его новое место работы, и беднягу опять увольняли. Когда я его встретил, он снова был без работы и полностью зависел от скромного заработка жены-преподавателя иностранного языка в университете. Это был сломленный безнадежностью человек. Ему предстояла безработица до конца его дней, так как у него не было таких связей, как у Петровского.

Я знал писателей, имена которых уже почти десять лет находились в черном списке. Эти люди держались только благодаря поддержке работающих жен или помощи друзей в писательском мире, которым удавалось время от времени протаскивать их работы в печать под чужим именем. Есть и еще одна категория людей, которых, хотя и не увольняют с работы, но их дальнейшее продвижение по службе или в науке прекращено. Это люди, единственная вина которых — сочувствие попавшим в беду. В качестве примера приведу историю Анатолия — талантливого, многообещающего, приятного тридцатилетнего физика, работавшего в Обнинске (приблизительно в 130 километрах от Москвы). В 1969 г. как член партии он написал письмо в райком партии г. Калуги с просьбой, изложенной в очень мягкой форме, пересмотреть дело двух научных сотрудников, его коллег, получивших строгие взыскания за несущественные политические прегрешения. Это было частное, конфиденциальное письмо, написанное в соответствии с уставом партии, согласно которому члены партии могут обращаться по разным вопросам в вышестоящие партийные органы. Люди, обладающие здравым политическим смыслом, понимают, конечно, что это лишь на бумаге, и воздерживаются от подобных обращений. Но совесть подсказывала Анатолию выступить в защиту своих друзей. Было созвано заседание Ученого совета института. Председатель Совета разъяснил остальным 32 членам, что письмо Анатолия показало его политическую незрелость, и рекомендовал понизить его в должности (как мне сказали, это была мера наказания, предложенная райкомом партии). И несмотря на то, что члены Совета любили Анатолия и ценили его способности как ученого, только один человек выступил в его защиту, задав вопрос, почему поднят такой шум по поводу столь выдержанного письма. Немедленно на смельчака обрушилось несколько коллег, обвиняя его в том, что он выступает против линии, предложенной председателем. Никто больше не решился выступить в защиту Анатолия. Провели тайное голосование. Все 33 члена Совета проголосовали за понижение в должности, включая и человека, вначале пытавшегося защитить Анатолия.