«Вы не представляете себе, как важно иметь эту «третью альтернативу», — говорил писатель-еврей, автор научно-популярных книг, впоследствии эмигрировавший. — Десять лет назад, если вам было невмоготу переносить жизнь под властью Советов, оставалось только… — и он провел пальцем поперек горла. — Теперь, благодаря американской политике разрядки и нужде Советов в этих маленьких зернышках пшеницы, есть три выбора. Либо прежний, — он снова провел пальцем по горлу, — либо вы можете бороться хоть за малую толику свободы, так как вы знаете, что теперь есть третья альтернатива — покинуть страну».

Важно, однако, разобраться, где власти ставят предел этим проявлениям свободы. Как сказал этот писатель, советским евреям было разрешено эмигрировать «в виде исключения» из обычных советских ограничений, накладываемых на путешествие и переезд на жительство в другую страну. Он говорил, что евреям и немцам было разрешено уехать, но это не означает, что такое право гарантировано им навсегда или что остальная сотня с лишним национальностей, проживающих в Советском Союзе, получила такую же привилегию. «Евреи — исключение, — подчеркнул он. — Об этом вам следует помнить. Всегда, когда наши власти сталкиваются с трудной проблемой и вынуждены идти на уступки, они делают это в виде исключения, но изменять по собственному почину правила они не любят».

Мне казалось, что это является важным фактором в оценке взаимосвязи советских уступок и разрядки. Протесты на Западе уберегли Андрея Сахарова от тюрьмы и предотвратили его исключение из Академии Наук, но они не защитили многих менее известных диссидентов и не привели к интеллектуальной свободе для других советских ученых. Суды над неизвестными Западу диссидентами не прекращались на протяжении всего периода разрядки. Гневные протесты на Западе против варварского разгона бульдозерами выставки современного искусства заставили советские власти разрешить одну или две другие подобные выставки, но не изменили основ контроля над советским искусством.

«Немножко пара следует выпустить, — разъяснял мне молодой писатель после посещения второй, разрешенной, художественной выставки, — но сделано это должно быть так, чтобы вызвать как можно меньше хлопот — немножко длинных волос, немножко джаза, одежда западного стиля для молодежи, небольшая выставка художников. Однако не впадайте в заблуждение: они (власти) и не думают разрешить абстрактное искусство. Никаких крупных изменений в культурной жизни не предвидится».

Эмиграция евреев не изменила того факта, что более 90 % из 250 миллионов советских граждан на протяжении всей своей жизни не провели и одного дня за границами своей страны и, по-видимому, никогда не проведут. Точно так же, разрешение американским астронавтам посетить космодром в Байконуре совсем не свидетельствует о том, что советские космические программы станут достоянием большей гласности. Даже прекращение глушения радиопередач было лишь возвратом к положению, сложившемуся при Хрущеве, который в 1963 г., под влиянием предшествующего расцвета советско-американских отношений, распорядился отменить глушение. После советского вторжения в Чехословакию в 1968 г. Брежнев решил возобновить глушение и, даже когда оно было вновь отменено (в 1973 г.), это не коснулось радиостанции «Свобода» и западно-европейских радиостанций, больше всего занимающихся советскими новостями. Некоторые из моих русских друзей утверждали, кроме того, что с развитием разрядки они наблюдают смягчение политической остроты передач «Голоса Америки», по-видимому, чтобы не дразнить Кремль. Другие были огорчены тем, что в передачах западных радиостанций преобладает информация о положении западной экономики. «Об этом мы можем узнать и из своей прессы, — сухо заметил один учитель, — а нам хотелось бы услышать другие новости, которых не прочтешь в наших газетах».