Даже для того, чтобы принять решение о направлении в спецлагерь НКВД, требовалось не только время, но и значительные усилия многих сотрудников правоохранительных структур. Рассмотрим правомерность данного утверждения на деле З., 1912 года рождения, уроженца с. Петропавловское Благовещенского района Башкирской АССР, русского, гражданина СССР, из крестьян-середняков, с неоконченным средним образованием.

Из допросов З. было установлено, что он, являясь командиром роты 141 сп, в июне 1941 г. на фронте в районе г. Волковыска попал в окружение, а в июле того же года в составе группы из 30 человек прорывавшихся из окружения остался в тылу противника в д. Укроповичи Коринской волости Логейского района и работал в сельском хозяйстве. 19 августа 1941 г. по подозрению в совершении убийства старосты Коринской волости З. немцами был арестован и заключен в Минскую тюрьму, там подвергся допросам, но якобы за недоказанностью обвинения в октябре того же года из-под стражи был освобожден, а в июне 1942 г. перешел на сторону партизан. Поэтому следователи, руководствуясь циркуляром НКВД СССР № 170 от 23 апреля 1942 г., решили «проверить поведение Зубкова во время нахождения на оккупационной территории», а для этого «через военкомат направить в спецлагерь НКВД Союза ССР».

Когда речь идет соблюдении законности в работе сотрудников ОО в лагерях, то надо иметь в виду, что отсутствие серьезной правовой основы для фильтрации часто приводило к значительным нарушениям. Например, в погоне за показателями некоторые из них допускали принуждение в даче показаний, т. е. просто вынуждали людей наговаривать на себя. Так, при проверке задержанных ОО отказались от прежних показаний, сославшись на допрос с пристрастием: в 23-м погранполку из 120 человек – 29, в 90-м погранполку из 85–32 человек, в 92-м погранполку из 49 – 9 человек[539].

После прохождения фильтрации большинство содержавшихся в лагерях признавались ни в чем не виновными и, если позволяло здоровье, возвращались в Красную армию. Среди рядового и сержантского состава благополучно проходили проверку свыше 95 % бывших военнопленных[540].

Лица, признанные негодными для продолжения службы в армии и на флоте, в отношении которых в ходе проверки не были установлены компрометирующие материалы, через нач. лагеря передавались военным комиссариатам, в отношении которых в ходе проверки не были установлены компрометирующие материалы, через нач. лагеря передавались военным комиссариатам по месту жительства. Все документы (анкеты, опросные листы, протоколы допросов, трофейные карточки и др.) рассылались в региональные управления органов госбезопасности по местам проживания военнослужащих. Остальные лица, вызывавшие подозрения, но не подвергавшиеся аресту в связи с недостаточностью материалов, направлялись также к месту постоянного жительства с пересылкой фильтрационных дел в соответствующие органы госбезопасности для взятия на оперативный учет и под агентурное наблюдение. Те же из 92 %, ранее состоявших на службе у немцев и служивших в армиях противника, карательных и административных органах оккупантов и благополучно прошедших проверку, полной свободы не получали, а направлялись в народное хозяйство – в трудовые батальоны, на стройки, на трудовые поселения[541].