Опираясь на возможности НКВД и НКГБ СССР, партийные органы на местах энергично повели изъятие радиосредств, находившихся в индивидуальном пользовании как в квартирах, так и в служебных кабинетах. К осени 1941 г. из пользования были изъяты не только индивидуальные, но и коллективные радиоприемники. К тому же в ряде областей около 16 % радиоузлов оказались неисправными, а остальные работали лишь по два-три часа в сутки. Из-за этого население Тамбовской, Пензенской, Рязанской, Горьковской и Вологодской областей лишились возможности слушать политическую информацию из Москвы. Некоторые обкомы ВКП (б) признали, что в первые месяцы войны партийно-политическая работа в прежних ее формах оказалась запущенной, а работать с населением новыми методами партийный аппарат не был готов. Официальная информация, особенно на первом этапе войны, страдала некоторым несоответствием между формой и содержанием. Тон их был вполне бодрым, и поэтому сообщение в конце абзаца о том, что оставлен такой-то город, всегда звучало неожиданно, застигало нас врасплох. Но войска отступали. Это обозначалось термином, в котором звучало что-то до странности деликатное: «потеснение» – «Противник потеснил наши войска на участке…». Или, в крайнем случае, отход: «Наши войска отошли на участке…»[618].

Утром 22 июня диктор говорил о потоплении английских судов, о бомбардировке немецкой авиацией шотландских городов, о войне в Сирии, но ни слова о нападении на наши села и города, об истекающих кровью и умирающих пограничных гарнизонах. Свое сообщение диктор закончил информацией о погоде, а далее… следовала утренняя гимнастика[619].

27 июня поступило сообщение Совинформбюро: «На всем участке от Перемышля и до Черного моря наши войска прочно удерживают госграницу»[620]. Но уже к исходу 25 июня части вермахта продвинулись на западе на 250 км, к 10 июля они находились уже на северо-западном направлении – на 500 км, на западном – на 600 км, на юго-западном – на 350 км от границы. Враг захватил Латвию, Литву, значительную часть Украины, Молдавии и Белоруссии[621].

В выступлении по радио 3 июля 1941 г. Сталин дважды в категоричной форме заявил, что лучшие дивизии врага уже разбиты и нашли себе могилу на полях сражений и та же участь якобы постигла отборные части авиации противника. Лгал и А.С. Щербаков, выступая с докладом 29 сентября 1941 г. на собрании актива Московской организации ВКП (б) «О состоянии партийно-политической работы в Московской организации ВКП (б)»: «…Однако всюду и везде, куда вступают гитлеровские отряды, они находят пустые закрома, выжженные поля, опустевшие фабрично-заводские корпуса, из которых оборудование вывезено или уничтожено. Надо рассказывать трудящимся, что в тылу врага непрестанно ухудшается положение рабочих и крестьян, растет ненависть к фашизму как в самой Германии, так и особенно в оккупированных ею странах». Но Щербаков был прав, когда говорил, что «враги не ждут специальных собраний или бесед, они действуют более гибко, пуская провокационные слухи в очередях в магазинах, в трамвае или в поезде, в столовой или курилке, в беседе с глазу на глаз… Ведь не секрет, что кое-кто верит провокаторам, бредням и тому, что «фашисты бьют евреев и коммунистов, а русских не трогают»[622].