Население с большой осторожностью относилось к официальной информации. Например, в московском магазине на Большой Серпуховской улице пожилой мужчина говорил: «Не хочется слушать радио: каждый день сообщают, столько сбили самолетов и уничтожили танков. Это неправда. Если бы это было так, то немцы давно бы пешком ходили, а они еще сильны и пешком ходить не думают»[623].

Вскоре после сталинского выступления по радио 3 июля 1941 г. некоторые секретари ЦК и обкомов ВКП (б) начали требовать объявления решительной борьбы с «болтунами и шептунами». Так, в конце июля 1941 г. зам. наркома авиационной промышленности А.И. Кузнецов своим приказом категорически запретил ведение разговоров об ущербе и жертвах вражеских бомбардировок объектов наркомата. В других учреждениях не позволялось рассуждать о трудном положении в тылу, снабжении продуктами и товарами первой необходимости и, конечно, о положении на фронте[624]. Но, как говорится в народе: «Шила в мешке не утаишь», и население получало объективную информацию по различным источникам: от фронтовиков, раненых, лечившихся в госпиталях, командированных, отпускников и других лиц. Нельзя не учитывать того, что лживую информацию получили и те, кто завтра становился в строй защитников Родины.

Против недостоверной информации выступали многие представители интеллигенции. 12 июля 1942 г. по этому поводу высказался и писатель А.П. Довженко: «Что более всего раздражает меня в нашей войне – это пошлый, лакированный тон наших газетных статей. Если бы я был бойцом непосредственно с автоматом, я плевался бы, читая в течение такого длительного времени эту газетную бодренькую панегирическую окрошку или однообразные, бездарные серенькие очерки без единого намека на обобщение, на раскрытие силы и красоты героики. Это холодная, наглая бухгалтерия газетных паршивцев, которым, по сути говоря, в большей мере нет дела до того, что народ страдает, мучится, гибнет. Они не знают народа и не любят его… Я нигде не читал еще ни одной критической статьи ни о беспорядках, ни о дураках, а их хоть пруд пруди, о неумении эвакуировать, о неумении правильно ориентировать народ и т. п. Все наши недостатки, все болячки не разоблачаются, лакируются, и это раздражает наших бойцов и злит их, как бы честно и добросовестно ни относились они к войне»[625].

Такие самостоятельные суждения вразрез с официальным мнением не могли быть не замечены властью[626].

В первые месяцы войны все средства массовой информации постепенно перестраивают свою работу. Еще до создания Информбюро 22 июня 1941 г. в эфире появился первый военный выпуск последних известий. В нем на всю страну прозвучали призывы: «Наше дело правое, победа будет за нами!», «Все силы на защиту родной советской земли!», «Удесятерим трудовые усилия для помощи Красной армии!». В выпусках «Последних известий» передавались сообщения фронтовых корреспондентов и материалы из газет. Население жадно читало не только сводки с фронтов, но и репортажи фронтовых корреспондентов, публицистику, стихи замечательных писателей и поэтов А. Суркова, К. Симонова, М. Шолохова, Л. Леонова, А. Толстого, Б. Горбатова и др. В июле для действующей армии и тружеников тыла появились передачи «Письма с фронта и на фронт», «Слушай, фронт» и другие. В конце 1941 г. началось вещание на оккупированные немцами территории.