В работе ОО было немало недостатков прежде всего из-за отсутствия необходимого опыта и низкой квалификации сотрудников. Об этом свидетельствовала информация 3-го отдела флота и флотилий от октября 1941 г. на имя врид нач. 3-го Управления НКВМФ дивизионного комиссара Бударева: вскрытие «шпионов и диверсантов идет крайне слабо, большинство переброшенных агентов немецких разведывательных органов остается нераскрытыми и проникающими в красноармейские и краснофлотские части и соединения, их штабы и службы, остаются в тылу наших войск, передавая врагу нужные сведения. До настоящего момента через агентуру 3-х отделов и отделений флота и флотилий ВМФ не вскрыто ни одного шпиона»[880].

Сложно было трудиться военному контрразведчику особенно в начале войны. И когда речь идет о недостатках, то следует учитывать, что многое зависело не от него, а от общего положения в стране и других причин. Поэтому понятна обеспокоенность Г.К. Жукова 19 августа 1941 г. в докладной записке Сталину: «…Считаю, что противник очень хорошо знает всю систему нашей обороны, все оперативно-стратегические группировки наших сил и ближайшие наши возможности. Видимо, у нас среди очень крупных работников, близко соприкасающихся с общей обстановкой, противник имеет своих людей»[881].

В данном случае уместно вспомнить еретический апокриф:

Конечно, такие Иуды были и среди командного состава армии и флота. Но данные, о которых писал Жуков, хорошо были известны противнику до начала войны, благодаря работе абвера и других спецслужб Германии и ее союзников.

Самоотверженным трудом военные контрразведчики НКВД разоблачили обезвредили многих агентов спецслужб противника. Так, в докладной записке Г.К. Жукову и члену военного совета Н.А. Булганину только ОО НКВД Западного фронта сообщалось, что с 22 июня по 28 декабря 1941 г. арестовано и разоблачено 505 агентов немецкой разведки, из них: завербованных до войны – 4, переброшенных через линию фронта из числе военнопленных – 380, жителей временно занятых противником – 76, жителей прифронтовой полосы – 43. Агентов, внедренных в штабы войсковых соединений – 2.[883].

В условиях военного времени к задержанным вражеским агентам и диверсантам при наличии неопровержимых улик часто применялась высшая мера наказания. Иногда практиковались и показательные расстрелы захваченных агентов-парашютистов в местах приземления в присутствии местного населения[884]. За особо опасные преступления военными трибуналами были осуждены к высшей мере наказания – расстрелу: И.П. Арепьев, И.Я. Безженежных, В.П. Брежнев, И.П. Климов, Н.В. Кузнецов, А.Н. Маслов, И.С. Мустицов, А.Ф. Пожарских и тысячи других[885].